— Я сейчас приеду, Паш. Не волнуйся.

— Я не волнуюсь, ма. Это ты не волнуйся, со мной правда все хорошо. Забей.

Слушая разговор, я задумываюсь о том, как непросто с подростками. Они ж ходячий сгусток негатива и проблем.

Мне кажется, если бы Пашка был моим сыном, у меня бы не прекращая дергался глаз, ибо нервы мои попросту не вывозили бы.

Даже сейчас хочется влепить ему подзатыльник. Во-первых, за то, что полез куда не надо, во-вторых, за то, что матери так отвечает. Ведь слышно же, что нихера она не поверила в эту ночевку у друга. Сидела одна, переживала.

А он что? Забей?!

Торможу свои разогнавшиеся мысли.

Права применять воспитательные меры к пацану я не имею никакого. Мне вообще сейчас предстоит объяснить матери его похищение и внешний вид.

— Алена, в течение двадцати минут за вами приедут, будьте готовы, — отключаюсь. — Слав, иди скажи, чтобы по этому адресу забрали женщину.

Протягиваю стикер, куда я переписал адрес, присланный Витей.

— Только, блять, без членовредительства. Узнаю, что косякнули — убью.

— Будет сделано! — уходит.

Как раз в комнату заходит Людмила с аптечкой.

Пацан покоцан прилично, так что я закатываю рукава и тоже иду на помощь. Мать Тереза, бля.

— Да щас! — вырывается Пашка. — Я сам.

— Сам ты голой жопой на куст роз приземлился. Сиди молча, — осаживаю его.

— Чо со мной будет! Не надо меня трогать!

Забивается в угол, будто мы его препарировать собираемся.

— Да что ж это делается, а! — хлопает себя по бокам Людмила. — Я его накормила, напоила, позвонить дала! И он меня так подставил! А сейчас вообще отказывается помощь принимать. Вот как возьму ремень да отхожу тебя! Добавлю.

Даже я охреневаю и на всякий случай отодвигаюсь от Людмилы.

— Ла-адно, — вздыхает Паша.

В четыре руки протираем раны перекисью.

— Дурак, розы знаешь какой химией удобряют? — уже беззлобно сетует Людмила. — Раны потом загноятся, ничего хорошего, между прочим. Вон какие борозды остались! Иван Геннадьевич, мальчику бы сменить одежду, а то она уж совсем непригодна.

Согласен. Грязная и порванная.

— Сейчас принесу.

Ухожу в спальню, в гардеробе нахожу футболку, которая стала мне мала, беру ее и спускаюсь на первый этаж.

— Вот, держи, — отдаю Паше.

Тот принимает молча, переодевается.

— А куртка твоя где? — до меня только сейчас доходит, что он явно был не в одной майке.

— У своего бешеного спросите.

Это он про Афромеева.

— Понятно.

Значит, с меня еще и куртка. Людмила уходит, а я спрашиваю:

— Хочешь чего-нибудь?

— Свалить отсюда.

— Скоро свалишь, — киваю и опускаю взгляд на бумаги, складываю их в стопку и убираю.

— Не видеть вас хочу.

— Поаккуратнее с желаниями. В конце концов, это не я ворвался в твою жизнь, — говорю спокойно.

Взгляд цепляется за Пашу. Пока тот разглядывает кабинет, я разглядываю его.

Снова не могу оторвать от него взгляд. И ведь похож… похож…

— Иван Геннадьевич, привезли, — заглядывает в дверь Слава. — И Яков Тамирович приехал.

— Отлично, пусть все идут сюда.

Женские торопливые шаги я слышу издалека.

Почему-то чем ближе они звучат, тем сильнее у меня начинает колбаситься в груди сердце. Пашка тоже подбирается, голову опускает.

На пороге появляется женщина.

Блондинка. Невысокого роста, худенькая, ненакрашенная, глаза заплаканные. На меня смотрит как на зверя, а увидев Пашу, бросается к нему и прижимает к себе.

Я верчу в голове ее образ.

Кого-то она мне напоминает. Пытаюсь собрать воедино ее образ и мои ощущение, но один хрен узнавания нет...

9. Глава 9

Мама

Пятнадцать лет назад

— Может, Аньку тоже стоило взять? — спрашивает Игорек.

Только не моя сестра!