Из частного сектора до города меня подкидывает старенький автобус. Поездка в нём позволяет сосредоточится на том, что важно сейчас. А именно – не вылететь с очередной подработки и закрыть все долги по учебе.

Эта мысль нехило прочищает мозги, и на какое-то время я выпадаю в реальность. Кручусь как белка в колесе, глотаю таблетки от тошноты и ем всё, что подвернется под руку.

Моё настроение меняется, как мозаика в детском калейдоскопе. Я могу смеяться, проваливаться в апатию и реветь. И всё это не то что за один день – за какой-то час.

Подобные качели я объясняю тем, что я всего лишь «не в ресурсе» и скоро всё наладится, но каждый день проходит, как день сурка.

И от осознания этого мне не становится легче.

Правда, даже здесь я нахожу положительный момент. В один из дней я вдруг просыпаюсь совершенно спокойной.

Глажу едва округлившийся живот и мимоходом думаю, что надо бы чуть похудеть. Привожу себя в порядок под вечные хвалебные оды сестре и мирно пью уже привычный травяной сбор с ромашкой.

Планирую сходить с Наташкой в торговый центр и устроить нам небольшой шопинг и даже впервые за долгое время смотрю на бутерброд из масла и сыра с долей голодного интереса. Беру один, делаю большой укус и…

– Сдаётся мне, кто-то залетел.

От мимоходом брошенного замечания я откровенно давлюсь и задыхаюсь от внезапного кашля. Смотрю на мать круглыми от удивления и страха глазами и снова, чисто машинально кладу ладонь на живот.

И только сумев перевести дух, хрипло выдыхаю в ответ:

– Да ну, ты чего, мам? От святого духа, что ли?

Родительница лишь снисходительно хмыкает, мол, кому ты пытаешься врать. А меня пробивает до дрожи и внезапно вернувшейся тошноты.

Я быстро дожёвываю свой нехитрый завтрак и сбегаю от укора в её глазах к себе. Закрываю дверь, хватаю телефон и сползаю прямо на пол. Календарь безжалостно отсчитывает даты и меня откровенно срывает.

Я смеюсь и плачу, вытираю пальцами слезы и снова тихо отчаянно ржу. Потому что попытка сбежать от проблем не удалась. Она, если быть до конца честной, была обречена на провал с самого начала.

И теперь простой математический подсчёт и рандомно открытый в браузере сайт сухо утверждают – всё, что тебя осталось Ланская, это рожать.

Аборт делать уже нельзя. Легально и без вреда для здоровья – нельзя.

Пальцы живут собственной жизнью. Я не откликаюсь на зов, не слышу стука в дверь и набираю по памяти давно удаленный номер. Слушаю бесконечные гудки и нервно кусаю пальцы. Сердце бьётся о рёбра в робкой надежде, но там, на том конце телефона я слышу чужой сонный голос и тут же обрываю звонок.

Бросаю в сторону телефон, сжимаюсь в комок и застываю. Чувствую, как ломается что-то внутри, окончательно и бесповоротно. Словно я всё ещё надеялась на то, что всё это ошибка. Что Артём придёт и заберёт меня из этого ада, но всё оказалось напрасным.

Но трубку вместо Артёма поднимает какая-то незнакомка, и это бьёт под дых куда больнее, чем могло показаться. Отрезвляет и возвращает на бренную землю.

И я снова тихо безрадостно смеюсь, качая головой, и впервые не знаю, что мне делать дальше. Рожать? Искать того, кто сделает аборт за деньги? Что?

– Что мне делать, а?!

Вопрос остаётся без ответа, да и не нужен мне он.

Собрав себя по кусочкам, я вытираю текущие по лицу слёзы и принимаю единственное возможное решение. Открываю дверь и с минуту просто смотрю на невозмутимое лицо собственной матери.

Пытаюсь понять, то ли ей это не интересно, то ли просто плевать на меня, но в конце концов хрипло тяну.

– Запиши меня к гинекологу. Срочно.