– Артём Сергеевич, понимаете, этимология заболевания нам неизвестна, и мы…

– Хватит!

Я ору так, что в шкафчике за стеклом у Ленского дребезжит посуда. Да и он сам подпрыгивает в кресле и съеживается. По той простой причине, что я с хрустом сжимаю кулаки и шумно выдавливаю из легких воздух.

Еще одна фраза, произнесённая таким снисходительно-заботливым тоном, и я сорвусь. Окончательно слечу с катушек и забью на то, чем это может грозить мне в будущем. Позволю себе превратиться в ходячее пособие по психиатрии, сумасшедшего маньяка или кандидата на курсы по управлению гневом.

Как повезёт.

Прикидываю, какая из ипостасей мне ближе, и вдруг обнаруживаю, что доктор оказывается везунчиком.

Пока я скрупулезно визуализировал, как буду ломать ему сначала одну руку, затем вторую, и как потом засуну ему в задницу любимый золотой Паркер, чтобы лучше думалось, за моей спиной распахивается дверь и твёрдый ровный голос ломает надвое мою Вселенную.

Искра. Буря. Короткое замыкание.

– Станислав Евгеньевич, не уделите мне пару минут своего драгоценного времени?

Я замираю, крепко стискивая пальцами подлокотник кресла, и решаю, что попал в альтернативную реальность.

От небрежного, почти безразличного тона по всей моей спине, от затылка и до самых пяток, прокатывается волна приятной колючей дрожи и оседает в паху совершенно неуместным тягучим возбуждением.

Оно скручивает меня, выворачивает наизнанку и заставляет шумно таскать ноздрями кислород. Поэтому на мгновение я прикрываю глаза и пытаюсь понять, что здесь происходит. И по закону жанра, конечно же, терплю сокрушительную неудачу.

Единственное, что доходит до моего воспалённого мозга, так это то, что у меня стоит на совершенно незнакомую мне бабу, с хриплым мягким голосом. И что пахнет от неё тонкими нотами лайма и хвои.

Странное сочетание.

– Лина, милочка, вы что, не видите, я занят? – взвивается профессор Ленский, взирая на новое действующее лицо зло и недовольно, и, как по мановению волшебной палочки меняет роль жертвы на амплуа тирана.

– Не вижу. И не Лина, А Василина Алексеевна. Так я могу войти?

Удивительно, но незнакомка не теряется.

Брошенная ей фраза звучит всё так же бесстрастно. Но я могу поклясться, что в ней есть нотка насмешливой издёвки и замаскированное превосходство. Поэтому я даже откидываюсь на спинку кресла, предвкушая, как нарисованный воображением сногсшибательный портрет незнакомки разобьётся о камни суровой реальности.

Не может такой охрененный голос соответствовать внешней упаковке. Скорее всего, его обладательница уродина с огромной родинкой на подбородке. Или совершенно непримечательная мышь в застегнутом наглухо халате. Или вовсе сухощавая сморщенная старушка?

Вот так я рассуждаю, постукивая пальцами по подлокотнику. И лишь чудом не давлюсь язвительной репликой, готовой сорваться с языка, когда из-за моего плеча к столу Ленского подходит…

Какого хрена, а?!..

Лина, сейчас

«На вашем счету недостаточно средств для проведения данной операции. Пожалуйста, пополните счёт или обратитесь в ближайшее отделение банка».

Читаю надпись, всплывающую на экране банкомата, и беззвучно ругаюсь, с силой сжимая несчастный старенький смартфон в кулаке. Не до желаемого хруста тонкого пластика, конечно.

Но так, что белеют костяшки. И душащая изнутри злость пополам с паникой, наконец-то, дают свободно вздохнуть.

Да, мне не пять лет, не пятнадцать и даже не восемнадцать. Да, у меня отличная работа, стабильный заработок и своя однушка в одном из спальных районов города. Но даже спустя столько лет я всё равно ощущаю этот кислый привкус беспомощности на языке и гнилостный запах помойки, въевшийся под кожу, появляющийся стоит чему-то выйти из-под контроля.