– Скорее, постсемейные, – послушно отвечала я на вопросы, ещё не понимая, что он уже со мной работает и потихоньку подогревает пищу для дальнейших бесед.

– А давайте сделаем так, чтобы вам было комфортно? Вы ляжете на кушетку и закроете глаза. Или можете смотреть в потолок и видеть женщину с фото. Я могу даже проекцию пустить, чтобы вы видели эту мудрую, правильную женщину, которая обязательно вам поможет.

– И у этой тёт… мудрой женщины – очень вполне себе мужской баритон?

– Почему бы нет? – глаза у психа уже не смеялись. Задумчивые такие, с поволокой. Поэт, мать его! Художник! Графический дизайнер и мастер росписи по человеческим душам! – У женщин подобной комплекции нередко низкий голос.

Ну, да. Ещё и прокуренный может быть, и простуженный… И, если я этого красавца-психа видеть не буду, вполне возможно, что смогу выговориться. Мне позарез нужно. А ещё один тщательный отбор по сайту я, боюсь, не проведу. Или свихнусь к тому времени, как смогу найти что-то подходящее.

– Ладно, – согласилась я, – но не факт, что смогу.

– Не обязательно смочь, – вёл он меня под руку к кушетке, – главное – попытаться. – Позвольте, я помогу вам раздеться.

Вначале я хотела так ему ответить, чтоб у него шуба завернулась, а потом поняла: я до сих пор в куртке, выгляжу, наверное, как пугало огородное и чума тугодумная в одном лице.

Кажется, я совсем одичала. Веду себя неадекватно. Готова на всех кидаться. Нет, псих Королевич прав: хотя бы попытаться я обязана. Может, поэтому я позволила ему за собой поухаживать.

У него ладно вышло. Галантный, вежливый, интеллигентный. Ни разу ко мне не прикоснулся. Не жал ручки, не цеплял даже случайно. Очень точные выверенные движения.

Кушетка оказалась очень удобной. Я представила себя в каком-то космическом корабле с супертехнологиями. Ложе обволакивало меня уютным коконом, и я расслабилась.

Королевич не спешил задавать вопросы – позволял мне адаптироваться. Я вдруг подумала, что ему очень идёт фамилия. Он как есть королевич – красивый, мужественный, интересный. Жаль, что не Крымов, на котором меня намертво заклинило.

– Знаете, – набрала я побольше воздуха в лёгкие и решилась, – всё сложно. Я даже не знаю, с чего начать.

– Не важно, с чего, – голос психа доносился, словно издалека – мягкий и такой же обволакивающий, как его удобная кушетка.

– Может, вы правы.

Мне позарез нужно выговориться. Может, нажать на все болевые точки, на которые я старалась глаза закрыть, потому что, как оказалось, плохо переношу боль, особенно душевную. Всё это время я старалась не думать и не анализировать. Отмахивалась, отстранялась, жила одним днём, от встречи до встречи с Данилой.

– Я в разводе полтора года. В официальном, по документам, – проговорила первую фразу и замолчала. И снова Королевич никуда не спешил – не мешал мне думать. – В общем, я была не готова. Да и сейчас… нет. У нас хорошая семья, на мой взгляд. Мы поженились рано – мне двадцать, Даниле – двадцать три. И всё сами. Никто не помогал. У нас… сложные отношения с родителями. Его не в восторге от меня. Мои считали, что я влипла. А нам никто и не нужен был – нам хватало друг друга. Десять лет брака. Сотни сложностей за спиной.

Оказалось, дальше – легче. Стоило построить первую фразу, как остальные слова посыпались горохом, как из прохудившегося мешка.

– Мы бизнес с нуля подняли. Данила и я. Ну, точнее, он. А я помогала во всём. Радовались каждой, даже очень маленькой победе. Счастливые. Почти нищие. Мать меня тогда чуть не убила, когда узнала, что я бабушкину квартиру продала.