– Бегу.

Бросаю трубку и мчусь наверх.

В предоперационной ждёт медсестра.

Быстро стягиваю с себя одежду, забираю из её рук стерильный хирургический костюм. Под шапочку убираю все волосы. На лицо маску, закрывающую рот и нос. После – халат, который медсестра помогает завязать на спине.

Мою руки, обрабатываю антисептиком, давая им обсохнуть на воздухе.

– Давайте перчатки, – вытягиваю ладони вперёд.

Медсестра подаёт стерильные перчатки. Ловким движением надевает одну, другую. Проверяет, чтобы они герметично сели на рукавах халата.

Вхожу в операционный блок.

Богдан стоит у головы пациентки. Он нагружает операционную команду своими короткими, резкими приказами. Череп пациентки вскрыт, изнутри блестит кость черепа.

В воздухе висит густое напряжение.

– Давление восемьдесят пять на пятьдесят. Долго не протянет, – Айс не отводит взгляда от мониторов.

– Жень, я всё проверила. Матка, трубы, яичники – всё цело, – Таня сводит брови над переносицей. – Кровотечение есть, но я не понимаю, где. Я везде посмотрела.

– Значит, не везде.

– Было бы неплохо, если бы вы приступили к работе, Евгения Сергеевна, – цедит Богдан.

Подхожу к операционному столу вплотную. В голове прокручиваю возможные причины кровотечения и план действий. Время на счету, и каждая минута может стоить этой несчастной жизни.

– Жень, надо было сразу тебе пойти, – шепчет Таня.

– Нормально всё.

Таня не выходит на экстренные операции, только на плановые. Так что не удивительно, что растерялась немного. Бывает. Она молодая ещё, три года практики.

– Сатурация падает, – тянет Айс. – Даю кислород.

– Таня, ретракторы. Дай мне доступ к матке. Отсос, – тяну руку.

Медсестра вкладывает инструмент.

Зачищаю пространство в малом тазу, убирая сгустки крови.

– Всё равно не видно, крови слишком много. Пинцет с тампоном.

– Давление падает, – раздаётся спокойный голос Айса.

– Стабилизируй, мне нужно время.

– Начинаю инфузию допамина. Вентилирую с повышенным давлением, чтобы компенсировать гипоксию.

– Побыстрей, Евгения Сергеевна. Мы спасаем мозг, а без давления это не имеет смысла.

– Здесь нет кнопки «ускорить», Богдан Андреевич. Помолчите и дайте мне делать свою работу, – убираю очередной сгусток, напряжённо вглядываясь в поле.

Руки Тани, сжимающие ретракторы, заметно дрожат.

– Смотри. Повреждение спряталось за параметрием. Венозное кровотечение. Ангиоклещи, быстро.

– Давление семьдесят пять на сорок, – сообщает Айс. – Уходит.

– Держи!

– Сердечный выброс снижается, поднимаю дозу норадреналина. Большая потеря крови!

Аккуратно фиксирую сосуд.

– Ещё не затянули?

– Сейчас…

– Шовный материал, – киваю медсестре. – Айс, показатели?

Ушиваю вену.

– Давление стабилизируется. Девяносто на пятьдесят.

Хочется выдохнуть с облегчением, но не позволяю себе.

Выдохну после.

Проходит несколько долгих минут, и, наконец, я поднимаю глаза.

– Готово. Кровотечение остановлено. Айс, что там?

– Сатурация девяносто семь процентов. Снижаю дозу норадреналина до поддерживающей. Гемодинамика стабилизировалась, продолжаю мониторинг.

– Отлично. Таня, зашивай и заканчивай здесь.

– Поправьте угол освещения, – просит Богдан, склоняясь над головой пациентки. – Приступаю к установке субдурального дренажа.

Разворачиваюсь к выходу.

– Хорошо, что всё-таки нашёлся специалист, который может с этим справиться.

Со злостью разворачиваюсь на пятках.

– Ваш сарказм сейчас крайне неуместен, Богдан Андреевич.

– Это не сарказм. Правда. Хорошая работа.

Я не вижу его лица, почти полностью скрытого за маской и хирургической шапочкой, но глаза…

Его глаза серьёзны, и в них действительно нет насмешки.