— Рина, ты очень красивая.

В душе мне очень приятно, и хочется растечься перед ним лужицей, но надо сдержаться и не наделать глупостей.

— Это не для тебя, — одергиваю его. —Так что у нас не так много времени, Ян.

Замечаю, как одна его бровь взмывает вверх. Удивлен и недоволен таким заявлением, но молчит, а значит, пытается просчитать.

Открывает дверь своей машины, и только сейчас я замечаю, что за рулем уже сидит водитель. А значит, в дороге мы будем сидеть рядом, непозволительно близко. Настоящее безумие, которое мне предстоит выдержать.

Ян явно ловит недовольство в моем взгляде, и я замечаю на мгновение, что его это радует.

Ну что же, посмотрим, кто кого…

***

Нижнее белье и платье под кардиганом обтягивают, как вторая кожа. Мне трудно дышать. Волнение зашкаливает, но я стараюсь держаться и с непроницаемым лицом смотрю в окно машины. Ян явно наблюдает за мной. Я чувствую его пристальный взгляд. Вся кожа покрывается жаром.

А все Левка!

Я не собиралась надевать этот кружевной черный комплект. Он лежал с незапамятных времен. Когда я была беременной, не успела его поносить. Грудь за каких-то два дня стала просто в полтора раза больше, появились синие растяжки, которые меня напугали до чертиков. Я подумала, что под кожей разлились сосуды и надо уже бить тревогу, бежать к маммологу. В чувство меня привел участковый гинеколог, у которого я наблюдалась по беременности, сунув мне в руки рекламные буклеты с разными кремами от растяжек и отправив домой.

— Так и будем молчать? — Стембольский прерывает затянувшуюся паузу.

— Куда мы едем? — спохватываюсь, потому что совершенно забыла разузнать адрес для Левы.

— В «Ночной город». У меня там зарезервирован столик.

— Яс-с-с-но, — тяну с пренебрежением, а у самой захватывает дух.

Я видела в интернете рекламу. Пафосное место. Дорогое. Для элиты. И я туда совершенно не вписываюсь. Ни по каким параметрам.

— Не боишься, что нас кто-то заметит и оповестит твоих родителей? — наболевшее так и выползает наружу, сдерживаюсь и не говорю конкретно о матери Яна, обобщаю и выбрасываю как флаг, влезая на баррикады.

Ни одной эмоции на его лице. Хотя я чувствую, что тема родителей у Стембольского под запретом.

Конечно, кто они — самые близкие и любящие, а я — предательница, чужачка.

Он сегодня готовился не меньше моего: стильный пиджак, белоснежная рубашка с сапфировыми запонками, руки.

Я до сих пор помню каждую его вену, разветвляющуюся от локтя до запястья. И помню, как целовала его ладони в пылу страсти, обрисовывая языком извилистые линии жизни.

В сердце неприятно кольнуло, а в животе запорхали бабочки.

Стараюсь переключиться и подумать над тем, для чего Ян сохранил запонки. Я подарила их ему на четырнадцатое февраля…

— Мне надо написать няне… — тянусь к маленькому клатчу и извлекаю телефон.

Быстро набираю Леве сообщение с указанием адреса ресторана.

— И как там дела? — заинтересовано уточняет бывший.

— Все хорошо. Няня покормила сына ужином, и теперь они готовятся ко сну.

Снова затягивается пауза, и я стараюсь больше не смотреть на Яна, а главное — не дышать. Его аромат духов настолько вкусный и дурманящий, что мне становится нехорошо. Меня бросает то в озноб, то в жар. Я машинально сжимаю пальцы рук, впиваясь ногтями в тканевый клатч. Ничего не помогает, а главное — совершенно пропадает тот боевой настрой, с которым я вышла из дома.

Ловлю себя на мысли, что очень хочу узнать, какие мысли бродят в голове Стембольского.

За самоедством и паникой не замечаю, что мы уже подъехали.

Водитель глушит двигатель и собирается выйти из машины, чтобы открыть мне дверь, но Ян ему дает отбой и сам предпочитает за мной поухаживать.