15. 15. Эмма
Наощупь, кое-как, в шкафчике с чашками я нашла огарок свечи. Поставив его в старую чашку с отбитым краем, непонятно зачем хранимую, потянулась за спичками, лежавшими на плите. Но схватила вовсе не коробочку, а Пашины пальцы. Испуганно отдернув руку, не поняв сама, почему так испугалась, я резко шагнула назад и впечаталась спиной в его грудь.
- Тихо-тихо, чего ты? Это всего лишь я! - прошептал он куда-то мне в волосы.
И меня почему-то бросило в жар! Да так, что ноги подкосились! Да так, что в горле пересохло моментально! Я успела почувствовать и осознать тот факт, что он намного выше, сильнее, и крупнее меня. А еще... что руки у него горячие, а голос какой-то хриплый... а одежда, как и моя, насквозь мокрая!
- А где дети? - с трудом найдя в себе силы, отодвинулась в сторону, позволяя ему зажечь свечу.
- Детей я усадил на диван в зале, укрыл лежавшим там пледом и дал свой телефон. Полина включила мультики в интернете.
- Вот хитрюга! А у меня нормальной свечи нет... вот только маленький кусочек...
- Я понял. А фонарик?
- Только на телефоне.
- А телефон? - он явно подшучивал надо мной, во всяком случае в желтом свете свечи казалось, что глаза немного щуряться, а уголки губ слегка ползут вверх.
- Наверное в сумочке.
Мне чудилось, что моя небольшая кухня из-за темноты ли, или по какой-то другой причине, сузилась еще сильнее. И большую часть ее пространства занимал этот мужчина. А я - такая маленькая, такая слабая по сравнению с ним, что могу желать только одного - вновь шагнуть поближе, прижаться к его груди и стоять так, укрытая от всего на свете сильными руками. Ох, ненормальная! Я же его позвала, чтобы он переждал дождь и обсушился!
- А сумочка, я так понимаю, в машине осталась?
- А? Какая сумочка? - занятая своими глупыми мыслями, я забыла обо всем. - А! Да-а! Сумочка, похоже, в машине...
- Я схожу за ней?
Он уже шагнул к выходу из кухни, готовый снова спускаться по лестнице в тёмном подъезде, где хоть глаз выколи! Опять под дождь! Что я, без сумочки не проживу час, что ли, пока свет не дадут? Я должна была это просто сказать словами. Да. Но распахнув рот, чтобы это сделать, я прежде всего схватила его за руку! Зачем-то... Наверное, чтобы успеть сформулировать свою мысль... пока он не ушел...
Я думаю, что зрение - важнейшее из всех доступных человеку чувств. Иначе как объяснить, что на миг лишившись его - от моего резкого движения огонёк свечи метнулся в ужасе по стенам и погас - я в первые секунды вообще не поняла, что происходит.
Вот я стояла у стола, а вот почему-то сижу на нем! Вот я держала Павла за руку, а вот почему-то обнимаю за плечи! Вот я собиралась что-то сказать, а вот мои губы накрыты его губами! И его язык, словно ему позволено все на свете, бессовестно... сладко сплетается с моим!
Разве понимаю я, что не просто держусь за него, а до боли впиваюсь ногтями в тугие мускулы на мужской спине? Нет, просто ухватилась за него, как утопающий за соломинку. Разве я забыла, что в другой комнате находятся дети, и мне бы надо уделить время им? Нет, я помню... Ничего не помню! Только вкус его поцелуя - вкус кофе, который он пил в кафе... Только щетину на его подбородке, которой он царапает мою кожу...
И мне вовсе не кажутся пошлостью те легкие движения, которыми он то прижимается, то подается назад твердым бугром уже возбужденной плоти через подол чуть задравшегося, но остающегося на месте, платья к развилке между моих широко раскинутых бедер. Мне даже не кажется пошлостью собственный глухой стон, выдохнутый в его рот. А больше всего мне нравится, как бережно и ласково, особенно по контрасту с жарким поцелуем и такими же толчками члена через одежду, он отводит от наших лиц мои волосы...