- Конечно-конечно! - Назарчук была довольна - это было хорошо заметно, а я - готова провалиться сквозь пол от стыда. Но при этом, как ни хотела, не могла найти в себе силы, чтобы возразить, чтобы сказать, что он не обязан этого делать ради... меня! Хотя, вообще, не понятно ради чего! - Давайте встретимся на следующей неделе! В любой день, когда вам будет удобно! Вот моя визиточка - позвоните, когда появится минутка! А Андрюшу вам сейчас приведут!

    Она потянулась к телефону на своем столе, а я, поняв, что, собственно говоря, разговор можно считать завершенным, направилась к выходу, буквально всей кожей ощущая идущего рядом мужчину. Меня переполняли эмоции - хотелось радоваться тому, что мальчик все-таки поедет со мной, но при этом я не знала, как смотреть в глаза Павлу! Зачем? Зачем он заходил? Я бы разобралась сама! У Назарчук просто выбора не было - какую бы причину она могла придумать, чтобы мне отказать? Да, никакой! Нет таких причин! Все условия я соблюла! По всем параметрам, официальным и неофициальным, теперь точно подхожу в качестве усыновителя, так что Андрей в любом случае поехал бы сегодня со мной. Зачем Павел вмешался? К радости, волнению, стыду, смущению, которые переполняли меня, вдруг добавилась злость на него. 

     И я решила  серьезно поговорить. Попозже... не при детях же?

14. 14. Павел

     Контраст между жизнерадостной, веселой, ЖИВОЙ Полинкой и несчастным, именно одиноким (это в каждом его движении, во взгляде проскальзывало!) мальчиком был разительным! 

     Пока Эмма ушла подписывать какие-то бумажки, мы ждали в большом холле, удобно разместившись на мягком кожаном диване. Его привела пожилая женщина в стареньком белом медицинском халате. 

     Поздоровавшись, она тут же убежала, объяснив, что оставила без присмотра целую группу. Мальчик никак не отреагировал на уход воспитательницы. Стоял, где поставили. И я с удивлением, и даже, наверное, недоумением, наблюдал за разыгравшейся сценой.

    Полинка, явно уже знавшая Андрюшу, как ни в чем ни бывало, подбежала к нему и потянула за руку к дивану, приговаривая:

    - Андрюша, сейчас мама придет. Ты сегодня с нами поедешь!  Дядя Паша повезёт нас в кафе, мы будем там кушать чипсы и мороженое. А потом поедем на аттракционы! Ура!! Дядя Паша подарил маме кольцо и мне обещал подарить такое же...

    Она тараторила без остановки, но меня это почему-то совершенно не раздражало, наоборот, смешило! И девчонка эта, болтушка, никого не боящаяся, контактная, казалась давно знакомой, будто бы её я впервые не пару дней назад увидел, а знал с рождения! 

     А вот Андрюша... Судя по росту, он был примерно одного возраста с дочкой Эммы. Только он молчал, не поднимая глаз. Просто шел, куда его вели, сел, когда оказался возле дивана. И, глядя на мальчика, я совершенно отчетливо понимал, почему Эмма хочет его усыновить. Его хотелось встряхнуть (чего, понятно, делать было нельзя!), и надеяться, что это поможет, что эта странная пелена с него упадет, и мальчик снова станет обычным ребенком. Эмма думает, что сможет это сделать - встряхнуть и помочь стать нормальным, обычным?

     Я решил, что, скорее всего, его показывали специалистам и даже, наверное, как-то лечили - все-таки здесь врачи должны быть. Наблюдал за ним, стараясь не вмешиваться, боясь напугать мальчика - все-таки опыта в общении с детьми у меня не было совершенно. 

    ... Не чувствовал я себя лишним рядом с детьми и Эммой, когда в кафе все ели мороженое. Единственное, ощущал ее странные взгляды, как будто хочет что-то сказать, но при детях не может. Полинкины непосредственность и жизнерадостность с лихвой компенсировали молчание мальчика. Эмма не акцентировала внимания на его поведении, а я уж тем более.