>121 Он был пленен той красотою юга,
Которая была во мне и вдруг
Исчезла от жестокости супруга.
>124 Любовь – призыв души, как сладкий звук,
Откликнулась в душе моей любовью,
Которая не убоялась мук,
>127 Не умерла, хоть истекала кровью.
Любовь нас к ранней смерти привела, —
Но казнь – братоубийце! К изголовью
>130 Его, так много сделавшего зла,
Должны спуститься адские страданья…»{26}
Умолкла тень. Не поднимал чела
>133 Я, слушая ее повествованье,
И долго пересилить не умел
Невольного, глубокого молчанья.
>136 «Куда с своей ты думой залетел?» —
Спросил поэт. «О, сколько наслаждений?
И чудных грез им посулил удел,
>139 Но вместо них дал вечный гнет мучений!» —
Воскликнул я и тени молвил вновь:
«Франческа, ты несчастней всех видений!
>142 Волнует сострадание мне кровь…
Поведай же: когда ты угадала
В себе свою неясную любовь
>145 И чувство непонятное узнала?»
Франческа мне дала такой ответ:
«Воспоминания язвят меня, как жало!..
>148 Ужасней и сильнее скорби нет —
О днях блаженства вспомнить в дни печали;
О том тебе расскажет твой поэт,
>151 С тобой идущий. Если о начале
Моей любви ты хочешь правду знать,
Так слушай же, как мы любовь узнали:
>154 Рассказ мой слезы будут дополнять…
Однажды Ланчелота{27} приключенья
Мы с любопытством начали читать,
>157 Где он любви испытывал волненья.
Чувств собственных не ведая тогда,
Одни мы оставались в те мгновенья.
>160 От книги отрываясь иногда,
Бледнели мы, и чтенье забывалось;
Мы трепетали вместе, но когда
>163 Одна страница в книге нам попалась,
Решилась вдруг судьба обоих нас:
Читали мы, как сладко улыбалась
>166 Влюбленная красавица в тот час,
Когда любовник пламенный и страстный
Поцеловал в уста ее. Зардясь,
>169 Тогда и он, Паоло мой прекрасный,
Трепещущий, прильнул к моим устам.
И книга та, как Галеот{28} опасный,
>172 Служила искушеньем сладким нам.
В тот день мы уже больше не читали».
Умолкла тень. Внимая тем словам,
>175 Другая тень, не в силах скрыть печали,
Заплакала так горько, что терял
Сознанье я… мне силы изменяли,
>178 И я, как труп безжизненный, упал.
Песня шестая
Поэт вслед за своим путеводителем спускается в третий круг Ада, где Вергилий усмиряет адского Цербера. Сластолюбцы и обжоры. Признание призрака Чиакко и его речь о будущей судьбе Флоренции. Грешники, ожидающие дня Страшного суда, и их слабая и смутная надежда на прощение.
>1 Когда опять от тяжкого забвенья
Очнулся я, о муках душ скорбя,
Лишившись чувств своих из сожаленья,
>4 Я снова увидал вокруг себя
Ряд призраков и новых мук картины.
То был круг третий Ада, где, губя
>7 Все встречное, струился дождь на льдины;
Проклятый, страшный дождь, и крупный град,
И грязный снег слетали на вершины
>10 Угрюмых скал. Зловоние и смрад…
Там Цербер отвратительно ужасный,
С тройною пастью, лаял, дикий взгляд
>13 Бросая вкруг, и с жалобой напрасной
Тонули тени, вспугнутые им.
Цвет грозных глаз его – кроваво-красный.
>16 Он отличался бешенством своим,
Когтями лап и безобразным чревом.
Неутомимой злобой одержим,
>19 Он грешников царапал с адским гневом
И на клочки их кожу разрывал…
О, грешники! Достались муки все вам!
>22 Пронзительный их дождик бичевал;
Они, как псы, уныло завывали…
То грудь, то спину призрак укрывал,
>25 Где гнойных язв следы не заживали,
То беспрерывно двигался, кружась,
Чтоб хоть движенья муку облегчали.
>28 Едва заметил только Цербер нас,
Как у него раскрылась пасть тройная,
Сверкнул огонь его кровавых глаз,
>31 И задрожал от злобы он, не зная,
Кто нас привел, как мы сюда зашли.
Тогда рукой горсть праха поднимая,
>34 В пасть гадины мой спутник ком земли
Швырнул без слов. Как по добыче вывший
Смолкает жадный пес, когда в пыли