Когда суда последний день настанет?»
«Знай, смертный, – спутник мой проговорил, —
>139 Чем ближе к совершенству каждый станет,
Тем ближе для него добро и зло.
Хоть эту сволочь адскую не тянет
>142 Достичь до совершенства, – не могло
Родиться в них подобное стремленье, —
Но осеняет грешников чело
>145 Надежда, и пощады и прощенья
Все ждут они в день Страшного суда».
Мы шли. Не передам я в песнопенье
>148 Всего, что говорили мы тогда.
Но вот у спуска Плутуса{35} нашли мы,
Который был врагом людей всегда:
>151 Для Плутуса все люди нестерпимы.
Песня седьмая
Путники спускаются в четвертый круг Ада, где у входа встречают Плутуса. Вергилий его усмиряет, и он падает ниц. Круг, где страдают скупцы и расточители, раскрывается перед путниками. Рассуждение Вергилия о фортуне. Он ведет Данте в другой круг Ада, где тени караются за зверство.
>1 «Papé Satán, papé Satán, aleppe!»{36} —
Так грозно адский Плутус зарычал,
Встречая криком нас в своем вертепе.
>4 Но мне певец всеведущий сказал:
«Не бойся неожиданной преграды…
Вредить он нам не может… Прочь, шакал!»
>7 Он говорил, остановивши взгляды
На демоне: «Молчи и пожирай
Ты сам себя от бешеной досады:
>10 Спуститься должен смертный в адский край,
Куда идет по воле Провиденья…
Молчи и злобой внутренней сгорай…»
>13 Как мачта корабельная в крушенье,
В морскую бездну с парусом летит,
Повергнута, изломана в мгновенье,
>16 Пал Плутус ниц, приняв покорный вид,
А мы все глубже в тартар углублялись,
В вертеп, который грешникам открыт,
>19 Которым все пороки поглощались.
О, Боже мой! Могу ль я передать
Ряд новых мук, что предо мной являлись?
>22 Ужель за грех так можно пострадать?
Как меж собой сшибаются в смятенье
Харибды волны с ревом, чтоб опять
>25 Бежать назад, так в вечном исступленье
Должны сшибаться тени меж собой.
Их много здесь, кричащих в озлобленье.
>28 Двойной толпой они вступают в бой
И, тяжести огромные бросая
Друг в друга, поднимают дикий вой,
>31 С упреками такими отступая:
«Что бросил ты?» «А ты что не бросал?»
И, двигаясь и вновь в борьбу вступая,
>34 Ревут, бегут, как моря грозный шквал,
И снова отступают и мятутся,
И снова бой… Скорбеть о них я стал,
>37 Успела жалость в сердце шевельнуться.
«О, кто они? Поведай мне, поэт!
Вон там, левей, – иль мог я обмануться?..
>40 Толпа духовных лиц… Сомненья нет:
На них я вижу знаки постриженья».
«Знай, все они, – мудрец мне дал ответ, —
>43 Свой разум довели до ослепленья,
И грех их – расточительность. Взгляни
На их толпу, на шумное движенье:
>46 Здесь гранью полукруга все они
Отделены от области другого
Греха. Ты угадал – в иные дни
>49 Тех призраков, чьи головы сурово
Обнажены, – монахами мир звал.
Здесь можешь встретить папу ты иного,
>52 Здесь не один погибший кардинал».
«Но как же между ними, мой учитель,
Знакомых лиц пока я не узнал,
>55 Которых грех смутил, как искуситель?»
«Напрасно разглядеть их хочешь ты, —
Мне отвечал тогда путеводитель, —
>58 Грехи так исказили их черты,
Что лиц их распознать нам невозможно;
И вечно в этом Царстве темноты
>61 Сшибаться будут призраки тревожно,
Пока день воскресенья не придет.
Тогда они восстанут осторожно
>64 Из тьмы могил, иные сжавши рот
И с сжатою рукою, а другие
Лишенные волос своих. Как мот,
>67 Так и скупец, все блага дорогие,
Все радости земного существа
Теряют навсегда. Грехи такие,
>70 Как скупость и безумье мотовства,
Приводят к мукам вечного боренья
Без отдыха, без криков торжества.
>73 Так гибельны фортуны искушенья,
Хотя за них людской безумный род,
Не ведая в раздорах пресыщенья,
>76 Терзается и много крови льет.
Все золото, и все богатство света
Людей не избавляют от забот