И в бегство обратился Аннибал…
>181 О, ты, о ком молва не перестала
Еще доныне громко толковать,
Что мог бы ты победу даровать
>184 Сынам земли, сражаясь с ними рядом!
Не откажись помочь нам и спусти
В ту бездну нар, где скован вечным хладом
>187 И льдом, Коцит недвижен на пути…
Нет, не смотри на нас суровым взглядом,
Не говори, что мы должны идти
>190 К Тифею или к Тицию{189}… Смотри же
Без гнева ты на смертного и ниже
Теперь нагнись. Вот этот человек
>193 Еще живет и кончит, вероятно,
Еще не скоро жизненный свой век.
Прославит он тебя неоднократно,
>196 Воздаст тебе он похвалу и честь,
Чтоб в светлом мире будущие внуки
Могли твою историю прочесть».
>199 Учитель смолк, и, протянув к нам руки,
Гигант Антей (всю силу этих рук
Изведал Геркулес сам в тяжкой муке)
>202 И моего учителя взял вдруг.
«Скорей приди теперь в мои объятья,
Чтоб мог тебя с собою вместе взять я», —
>205 Сказал поэт. В минуту ту Антей
Мне башней Гаризендой{190} показался,
Когда несется облако над ней.
>208 На миг один я так перепугался,
Что всякий спуск другой бы предпочел,
Который бы нас свел в пучину зол;
>211 Но проводник наш тихо подвигался
И, наконец, на дно той бездны снес,
Где в пропасти холодных, вечных слез
>214 Сам Люцифер с Иудою томился…
Над этой мрачной бездною склонился
Антей недолго: голову вознес
>217 И корабельной мачтой распрямился.
Песня тридцать вторая
Дно замерзшей бездны и Коцит. Четыре отделения казни. Два грешника, из которых один грызет голову другого. Вопрос поэта.
>1 Мне нужен стих суровый и железный,
Чтоб леденящий ужас передать,
Царящий над последней адской бездной.
>4 Но стих мой слаб, чтоб верно описать
Вселенной дно, юдоль скорбей и срама,
На языке, которым лепетать
>7 Привыкли только дети: «Папа, мама!»
Но пусть теперь помогут музы мне,
Как помогали некогда оне
>10 Благому предприятью Амфиона,
Который стены Фив соорудил{191}
Под лирный звук; пусть мир и слез, и стона,
>13 Которых я в Аду свидетель был,
В моих стихах сурово отразится.
О, род людской, успевший погрузиться
>16 В подземный мир, который грозен так,
Что страшно говорить о нем решиться, —
О, род людской, сошедший в вечный мрак,
>19 Тебе бы лучше было в мир родиться
Баранами иль стадом диких коз!..
Когда на дно колодца опуститься
>22 К ногам гиганта грозного пришлось,
И я смотрел вокруг себя тревожно
На стены, на гранитный их откос,
>25 Тогда услышал голос: «Осторожно
Теперь иди, чтобы пятами ног
Ты раздавить нечаянно не мог
>28 Голов теней, измученных борьбою».
Я оглянулся быстро, и тогда
Я озеро увидел пред собою,
>31 Застывшее под светлой массой льда,
И озера поверхность ледяная,
Как зеркало, сверкала. Никогда
>34 На севере течение Дуная
Под толщью ледяной такой коры
Не пряталось, и если б две горы,
>37 Таберник с Пьетрапаной, обломились
И рухнули на этот адский лед,
То ледяной покров недвижных вод
>40 Не дрогнул бы… Меж страшных льдин томились
Измученные тени. Иногда
Так, квакая, из сонного пруда
>43 Глядят лягушки осенью несмело.
Сокрыты льдом до тех частей их тела,
Где выступают признаки стыда,
>46 Сидели тени, щелкая зубами,
С опущенным, безжизненным челом,
С стучащими от холода зубами;
>49 Вся горечь мук в молчании немом
В их потускневших взорах выражалась…
Осматриваясь в трепете кругом,
>52 Я вниз взглянул, где к призраку прижалась
Другая тень, склонившись близко так,
Что волоса обоих, мне казалось,
>55 Перемешались вместе… Тотчас знак
Я подал этим призракам рукою:
«Скажите мне, кто вы? Зачем с такою
>58 Мучительно безмолвною тоскою
Друг с другом стали тесно, грудь о грудь?»
И призраки, чтоб на меня взглянуть,
>61 Приподняли чело свое и горько
Заплакали, но на ресницах только