– Ну что вы, Валентина Викторовна, я бы хотел присоединиться к вашей теплой компании, если позволите, я ведь теперь тоже совсем один, в этот раз Полину упрячут надолго.

– Егор Иванович, мы с вами старинные друзья, конечно, присоединяйтесь, да и Ларочка, думаю, возражать не будет, правда?

– Правда, – кивнула Лариса.

На том и порешили. Лариса перебралась к Валентине Викторовне, зажили спокойно, Лариса взяла на себя все бытовые вопросы, вечера проводили за приятной беседой с чаепитием в компании Егора Ивановича. Полину действительно надолго положили в больницу. С диагнозом демонопсия на фоне шизофрении, расстройства, при котором человек утверждает, что видит демонов, лечение не помогало, ей становилось все хуже. Усердные молитвы Егора Ивановича за супругу и регулярные посещения церкви тоже не помогали в выздоровлении.

Развод с мужем состоялся быстро, Лариса не препятствовала, дала согласие, на сроке для примирения не настаивала, но принять предательство мужа так и не смогла. Особенно накатывало по ночам, никак не удавалось приглушить обиду, казалось, что чем больше дней проходит, тем хуже ей становится, особенно не отпускала мысль о ребенке, который должен был вскоре появиться на свет.

Бессонные ночи оставляли отпечаток на внешности, и конечно ее изможденный вид не остался незамеченным.

Однажды вечером за чаепитием Валентина Викторовна осторожно поинтересовалась:

– Ларочка, с вами все в порядке? Вы выглядите очень плохо. Поделитесь с нами, не держите в себе, станет легче.

Обычно сдержанная, Лариса зарыдала в голос, до боли зажимая глаза ладонями, сил сдерживаться совсем не было, да и не хотелось. В окружении этих пожилых людей она позволила себе наконец выплеснуть эмоции.

– Мне очень плохо, невыносимо жить. Весь мир рухнул в одночасье, я все и всех потеряла. Я не могу смириться с потерей, с тем, что мой муж теперь с другой, он станет отцом ребенка этой женщины. Что у них любовь, родив ребенка, они будут жить счастливо. Мое имя превратилось для него в пыль. Я проклинаю их и их еще не рожденного ребенка каждый день и час. Я захлебываюсь в своей ненависти, готова продать душу дьяволу за то, чтобы все беды мира свалились на их головы. Я ужасный человек, сама себя ненавижу за это.

Егор Иванович и Валентина Викторовна обменялись долгим взглядом, старуха кивнула, словно давая понять, что время пришло. Егор Иванович крепко обнял Ларису за плечи, она развернулась и уткнулась лицом ему в грудь, безутешно рыдая. Он прижал ее голову, поглаживая, как родитель, который пытается утешить своего ребенка.

– Ну уж, голубушка, право, дьяволу душу продать легко, только не выкупишь обратно. Чай, не ломбард. Вы уж так не шутите, кабы потом о словах-то своих не пожалеть…

– Продала бы, ей-богу, ни перед чем не остановилась бы, лишь бы жизнь их в ад кромешный превратить. Меня никто из них не пожалел, и я бы не пожалела.

– Посиди, голубушка, попей чайку с Валентиной Викторовной, есть у меня для тебя одно решение, раз уж время пришло.

Егор Иванович встал и ушел в свою квартиру. Через несколько минут он вернулся с иконой.

– Вот, Лара, прими в дар, молись, проси, она поможет, – протягивая икону, ободряюще кивал Егор Иванович.

– Но я не могу принять такой подарок, она же должна очень дорого стоить, мне и заплатить-то нечем…

– Заплатила ты, заслужила, сама позже поймешь. Ты поаккуратнее с ней, краска еще не до конца высохла, – и Егор Иванович вложил икону Ларисе в руки.

– Иди, деточка, отдохни. Забери икону к себе в комнату и ложись спать, – посоветовала Валентина Викторовна.