Ее любимый муж Сергей, с которым она прожила 27 лет, сообщил о том, что он полюбил другую женщину, и попросил Ларису съехать из его квартиры в трехдневный срок.

Детей они не родили, да и общим имуществом не обзавелись, делить было нечего, кроме прожитых лет, но их уже не вернуть.

– Как давно ты успел полюбить другую женщину? Ведь у нас все было хорошо! – Лариса пыталась говорить спокойно, но голос все равно предательски дрожал.

– Давно уже все не хорошо. Ты вечно уставшая, ты не ухаживаешь за собой, нам не о чем поговорить, кроме твоей долбаной работы. Да и что интересного ты можешь рассказать, все разговоры только о жизни твоих стариков, за которыми ты присматриваешь. Работник блин, социальный, ни развития, ни денег! – последняя фраза прозвучала как оскорбление и упрек.

– Сережа, давай поговорим, разберемся во всем, нельзя же взять и перечеркнуть нашу жизнь, семью…

– Какую семью? Открой глаза! Ты даже ребенка не смогла мне родить! А вот с Настей я через три месяца стану счастливым отцом и мужем. О дате развода я тебе сообщу, и прошу, не пытайся затягивать процесс, мы с Настенькой хотим родить ребенка в браке.

– Это ты убил нашего ребенка! Ты заставил сделать меня аборт, не вовремя тебе было, сволочь! Это по твоей вине я не смогла стать матерью. Гори в аду со своей потаскухой и вашим приплодом. Будьте вы прокляты!

Из печальных воспоминаний Ларису выдернул шум дверей открывающегося лифта и дикие вопли растрепанной женщины на площадке. Перед Ларисой предстала картина: двое мужчин в белых халатах пытались скрутить обезумевшую женщину, лицо и руки которой были в крови, рядом суетился Егор Иванович, а из соседней квартиры выглядывала Валентина Викторовна, к которой Лариса и шла. На несколько мгновений все стихло, видимо появление Ларисы всех отвлекло. Санитары первыми пришли в себя и, скрутив Полину, вкололи ей успокоительное. Она сразу как-то обмякла и произнесла фразу «Не закрывай глаза», как будто бы обращаясь к Ларисе.

Лариса очнулась в гостиной, напротив нее сидели Валентина Викторовна и Егор Иванович с расцарапанным лицом.

– Что случилось? – спросила Лариса. – Как я тут оказалась? Господи… – Воспоминания об увиденном накрыли Ларису волной.

– Не поминай Господа всуе, Ларочка, – протягивая чашку чая, упрекнула Валентина Викторовна. – Ты потеряла сознание, и Егор Иванович тебя принес сюда.

– Что с вашим лицом, Егор Иванович, что тут вообще произошло? Почему Полина была вся в крови?

– Полина моя совсем обезумела, как с цепи сорвалась, испортила икону, которую я так долго писал, выколов ей спицами глаза. Когда я попытался ее остановить, она набросилась на меня, еле свои глаза уберег, еле сдюжил. Не кровь на ней была, краска…

– Пришлось психиатрическую скорую помощь вызывать, хорошо, что я в этот момент заглянула к Егорушке, что мы двери-то только на ночь закрываем. Ларочка, да вы пейте чаек, голубушка, а то на вас лица совсем нет.

– Да как-то все навалилось… – выдохнула Лариса, вспоминая утренний разговор с мужем.

– А вы поделитесь, не держите в себе, легче станет, – подливая чай, предложила Валентина Викторовна.

– Муж полюбил другую, у них будет ребенок, мне нужно съехать с его квартиры в трехдневный срок. Поскольку в Москве на зарплату социального работника особо не разгуляешься, придется увольняться и уезжать обратно в деревню…

– Ларочка, зачем же так торопиться с решением, не спешите, подумайте, может еще все наладится. А пока поживите у меня, одна комната пустует, я в нее и не хожу совсем после смерти мужа. Мне хоть и 86 лет, но обслуживаю себя сама, из ума еще не выжила, а продукты вы мне и так приносите, оставайтесь, я только рада буду скоротать с вами вечерок, а то Егору Ивановичу я уже, наверное, надоела.