– Так греческий ресторан в нашем городе только...

Я громко перебиваю:

– Жутко хочется пить. Вы уже что-нибудь заказали? – И даже откашливаюсь.

Болван, все и так знают, что греческий ресторан в нашем городе только один. Зачем же орать об этом, как оглашенному?!

– Только аперитив, – отвечает Элла все с той же блуждающей на губах полуулыбкой. – Желаете присоединиться к нашему столику?

Совсем наоборот...

Вот и Яна подобная перспектива совершенно не радует, о Надин я и вовсе молчу. Она меня точно убьет...

– Если вы не против.

– Мы не против. – Элла глядит на своего кавалера. – Все равно наши столики рядом друг с другом. Было бы странно ужинать по отдельности!

– Значит, решено. – Отодвигаю стул для Надин, и та присаживается, источая флюиды смертельного недовольства. Мной... Сложившейся ситуацией. Мягкотелостью Яна, не сумевшего воспротивиться своей подруге. Всем, одним словом.

Подходит официант и подает нам меню.

Аппетита никакого, а есть все-таки надо... И я заказываю мусаку, как и планировал ранее.

И теперь, сделав заказ, книжицей с меню не прикроешься – приходится импровизировать.

– Как тебе новая керамика? – обращаюсь к Яну с заинтересованным видом. – Успел опробовать ее в деле? Мне кажется, у нее более естественные цвета, да и светопроницаемость отличная.

Ян, какой-то взъерошенный и потерянный, только качает головой.

– Естественные цвета... светопроницаемость... Все как вы и сказали, шеф.

Неловкость нарастает в геометрической прогрессии, воздух кажется наэлектризованным тревожным ожиданием. И вот когда я почти готов вскочить и броситься прочь из ресторана, Элла произносит:

– Мечтаю попробовать рыбу фугу. Все эти страшные рассказы о ней очень щекочут нервы... Согласны?

– Это та, ядовитая? – уточняет мгновенно оживившийся Ян. – Слышал из-за ее яда умирает до двадцати человек в год. – Качает головой: – Нет, я бы, пожалуй, не рискнул. Вдруг повар недобросовестный попадется... Стремно все это. Не мое!

И Надин говорит:

– А я бы попробовала. Элла права, риск щекочет нервы... Наша жизнь и так переполнена обыденностями, чтобы лишаться и того малого, что может сделать ее ярче.

Эти слова меня удивляют: не знал, что Надин считает свою жизнь обыденностью. Мне казалось, она всем довольна. Вот разве что никак не уговорит меня на круиз по Средиземному морю... Не в этом ли все дело? Не камень ли это в мой огород?

– Ну, а вы, доктор Бергманн, – спрашивает меня Ян, – решились бы попробовать эту смертельно опасную рыбку?

Сложный вопрос... Неделю назад ответил бы категорическим «нет», теперь даже и не знаю.

– Зависит от настроения, наверное, – увиливаю я. – Такие решения наобум не принимаются! А вот и наша еда, – радуюсь возможности перевести разговор на другую тему.

За едой атмосфера несколько оттаивает, и мы вполне сносно общаемся между собой. Ян даже с улыбкой провозглашает:

– За наших женщин! Самых прекрасных женщин в мире. – Фужеры с вином искрятся в отблесках свечи, и мы одновременно чокаемся ими.

Вот тогда-то Элла и касается моей ноги... Не рукой – ногою. Проводит кончиками пальцев от голени до колена с самым невозмутимым выражением на лице... Только глядит в упор, пока Ян занимает Надин каким-то разговором.

Когда ее стопа смещается еще чуточку выше, я давлюсь отпитым для успокоения алкоголем и прыскаю им на скатерть и на собственные идеально отглаженные брюки тоже.

– Фабиан.

– Доктор Бергманн!

Два женских крика сливаются в один, и я вскакиваю со стула под этот нестройный аккомпанемент, отряхивая янтарные брызги на пол.

– Держите салфетку, – заботливо предлагает виновница происшествия.