В течение моей краткой тирады улыбка стирается с личика девушки. Она складывает руки на груди и в конце концов произносит:

– Не вам, доктор Бергманн, указывать мне, что носить. Захочу и вовсе приду на работу в бикини...

– И будете тут же уволены.

– Не посмеете.

– Еще как посмею.

– А я говорю, не посмеете. – Подступает еще ближе, едва ли не упираясь в меня своей грудью. Активно вздымающейся грудью под тонкой шелковой тканью...

В этот момент дверь за моей спиной открывается, и голос Надин произносит:

– Фрау Дроссельбах ждет в первой смотровой, Фабиан.

Я все еще слишком возбужден перепалкой с наглой девицей, молча покидающей кабинет в своем донельзя вызывающем наряде, чтобы, натянув улыбку, заняться пациентом как ни в чем ни бывало.

– Нет, ты это видела, – произношу возмущенным голосом. – Она собирается ходить по праксису в этом своем... неподобающем виде. Ты должна с ней поговорить! Объяснить наши правила. Меня она совершенно не слушает.

Надин кладет руку мне на плечо. Заглядывает в глаза с видом умудренной годами мамочки, потешающейся над малым ребенком…

– По-моему, ты слишком драматизируешь, дорогой, – произносит спокойным, убаюкивающим проблемы голосом. – Просто успокойся и иди работать.

В этот момент я остро сожалению, что не рассказал Надин о бессовестном соблазнении в свой адрес. Сделай я это, супруга поддержала бы меня в моем крестовом походе против злостного несоблюдения рабочего дресс-кода... Не стала бы успокаивать, заняв тем самым миротворческую позицию. Она бы не попустила Элле-бессовестной-Вальц разгуливать по праксису в шортах под самое не могу...

Но теперь уже и не расскажешь: спросит, почему я не сделал этого вчера. Еще и заподозрит в чем неуместном... Нет, теперь придется молчать и вести борьбу единолично.

– Хорошо, я пошел.

Одариваю Надин быстрым поцелуем и выхожу из кабинета.

А в смотровой меня ожидает новый неприятный сюрприз: моя головная боль мило беседует с пациенткой в стоматологическом кресле. Они обсуждают скидки в недавно открывшемся обувном и замолкают, когда я заступаю на порог...

– Доброе утро, фрау Дроссельбах.

– Доброе утро, доктор Бергманн.

– Простите, что немного задержался, – приходится повиниться мне, и женщина отвечает:

– Ничего страшного, не стоит и волноваться. Мы с вашей новой сотрудницей очень мило побеседовали... Я даже не обратила внимание на время.

Бросаю на девушку быстрый взгляд и сосредотачиваю внимание на пациентке.

– Итак, фрау Дроссельбах, у вас кариес с правой нижней стороны. Сейчас я почищу место пломбирования, и приступим к его залечиванию. Согласны?

Женщина согласна кивает, и я приступаю к работе. Склоняюсь над ее распахнутым ртом с бормашиной в руках и стараюсь держаться как можно дальше от девушки со слюноотсосом: та хоть и выглядит обиженной на меня, прелести свои, однако, так и не прикрыла. Даже сосредоточившись на работе, замечаю россыпь веснушек на ее щеках... И мягкое колыхание груди в черном бюстгальтере, слегка виднеющимся сквозь чуть приоткрывшийся запАх.

– Ну вот, ополосните рот, пожалуйста.

Пока пациентка выполняет мою просьбу, мы с Эллой глядим друг на друга поверх ее головы, скрещиваем взгляды, подобно боевым рапирам. И то, как она прищуривает глаза, наполняет меня недобрым предчувствием...

И вот, когда я приступаю к смешиванию материала для пломбы, это и происходит:

– До прихода доктора Бергманна мы говорили о вашем выступлении в танцевальном клубе, – обращается Элла к моей пациентке. – О том, как вы волнуетесь и все такое. И, знаете, я сейчас кое-что вспомнила...