Первым вызвался рассказать о себе Альфред.

– Меня зовут Альфред, фамилия – Макслоун, – сказал он, выйдя на середину кухни, словно артист на сцену. – Я… Простой парень. Спортсмен. Из Вайоминга, кому интересно. Родаки живут там же, начиная с первых нападений. Вы сами знаете, в нашу глушь Церковь особенно не совалась. Так что… Просто жил и жил, пока не явились правительственные агенты. Честно говоря, не знаю, что ещё добавить. Спрашивайте!

Макслоун, надо сказать, мало кого интересовал и до этого, так что ни одного вопроса не последовало.

– Молодец, Альфред, спасибо, – похвалил его Лаймс. – Давайте, кто следующий?

Близняшки, синхронно взглянув друг на друга, сказали:

– Анна и Пэтти Смит. Мы сёстры.

– Шутишь? – дурачась, округлила глаза Саманта. – Никогда бы не подумала!

– Бабушку и дедушку, Предтеч по маминой линии, убили в первую Ночь Проклятых, – проигнорировав шутку, продолжили близняшки, по привычке говоря то хором, то строго по очереди. – Мать с отцом еле унесли ноги во вторую. Чтобы им легче было в бегах, их уговорили нас отдать. Росли сначала у родственников, потом в детдоме. Потом нас удочерили.

Типичная судьба детей и внуков многих Предтеч, отметила про себя Оливия. В самом начале Изменения и до недавнего времени от появившихся на свет Алков и Ников отказывались довольно часто.

– А теперь Артур, – предложила Анна, чего хватило, чтобы толстяк покраснел.

– Артур Киркхауз, – произнёс он, заметно волнуясь. – Не знаю, что вам рассказать. Всё то же, что раньше… У нас семейная ферма – недалеко от границы с Мексикой. Дед переехал туда после первой Ночи Проклятых, с тех пор мы там и живём. Хотел помочь семье заработать денег на настоящее ранчо. Надеюсь, правительство сдержит обещание и выплатит наши деньги хотя бы родственникам. Как вы думаете, профессор?

Профессор ответил неопределённым жестом, который можно было понять и как «непременно», и как «откуда мне знать».

– Хорошо бы, – ответил за него Макслоун с мечтательным вздохом.

– Саманта? – продолжил Лаймс.

– Сначала она, – не разнимая скрещённых на груди рук Саманта кивнула на Оливию.

Флоренс не стала противиться.

– Оливия Флоренс, – представилась она. – Внучка Иуды Пилата.

Тишина, повисшая в комнате секунды на три-четыре, сменилась многоголосым изумлением:

– Что-о?!

– Она не шутит?

– Ни хрена себе!

– Надо же, а я к ней подкатывал! Как простой смертный! – присвистнул впечатлённый Альфред Макслоун.

Подождав, пока стихнет шум, Оливия продолжила:

– До двадцати лет пережила четыре покушения. От рук Церкви в семье погибли все. До последнего времени жила в Стивенс-сити, штат Северная Вирджиния. Работала учительницей… Пока не появился профессор с предложением спасти всё человечество. Достаточно?

– Какое тут может быть «достаточно»? Ты внучка Иуды Пилата! – воскликнула Саманта. Она села на перевёрнутый вперёд спинкой стул и наклонилась в сторону Оливии.

– Спрашивай, – предложила Флоренс. – Что тебя интересует? Каково это, когда твоя прабабка убивает твоего деда? Или когда твоя мать умирает у тебя на руках? Что тебе любопытнее?

– Полегче! Я же не знала… – Саманта пошла на попятную. – Просто очень уж неожиданно. Верно?

– Что есть, то есть, – сказала Пэтти, а Анна добавила: – Ты рок-звезда!

Оливия приняла сомнительный комплимент молча. Пока кто-нибудь, типа Альфреда, не сказал очередной неловкости, Лаймс двинул разговор дальше:

– Саманта, пожалуйста. Теперь ваша очередь.

– Ок, – на этот раз она не стала спорить. – Откровенность за откровенность. Я из Чикаго. Фамилия – Олсон. От родителей ушла подростком и, поверьте, на это были причины. Все бабки, которые государство давало нам на то, чтобы мы прятались от Церкви, предки спускали на наркоту и бухлишко. Не скажу, что сильно от них отличаюсь. Попробовала всякого. В какой-то момент даже побывала на зоне. Моя дочь, про которую вы знаете… – Саманта сделала паузу на вздох, глаза её погрустнели. – Моя дочь раскусила, кто я на самом деле. И не желает со мной общаться ни в каком виде. Вот для чего мне нужны были эти поганые бабки. Я попросила бы у неё прощения, увезла бы её куда-нибудь и обеспечила новую жизнь. Такую, какой у неё никогда не было.