– А в этом – прав профессор, – сказал Артур, прожёвывая сэндвич.

Флоренс утёрла слезы, приступ истерики прошёл.

– Если кто-то и должен просить прощения, это не вы, профессор, —внезапно вступил в разговор Джулиан.

– Гляньте, кто открыл рот! – протянула Саманта.

– Я понимаю, что вы обо мне думаете, и какие чувства испытываете. Могу лишь повторить – то же, что сказал профессор. Я совершил ошибку, горько об этом сожалею и сам никогда себе этого не прощу.

Саманта фыркнула:

– Вот это лично меня волнует меньше всего. Ублюдок! Можешь хоть повеситься, как Иуда – от меня тебе никакого сожаления вовек не дождаться!

Альфред приложил руку к сердцу – для пущей искренности – и сказал:

– На самом деле, Джулиан. То, что ты сделал… Я не знаю…

– Я согласен. Я со всем согласен, – поспешил заверить молодой учёный. – Я заслужил такое отношение.

– Джулиан… – сказал Лаймс. – Вы ещё молоды. Постарайтесь сделать из того, что случилось, правильные выводы.

– Ушам не верю, – воскликнула Саманта, гневно качнув афро. – Док, да вы блаженный! Вы что, поверили в этот спектакль? Да Кэссиди нарочно его тут оставил, чтобы он за нами шпионил!

– Клянусь, что нет! – взмолился Фелпс.

– А мне навалить огромную кучу на все твои клятвы… – отчеканила Саманта в ответ абсолютно в своём духе.

Предтечи принялись горячо обсуждать степень искренности раскаяния Джулиана. К Оливии, не участвующей в этом, незаметно подошёл Джим. Он тронул её за плечо, обратив на себя внимание, и протянул батончик с мёдом и злаками. Поколебавшись, она приняла его, кивнув в знак благодарности. Похоже язвительная Саманта была права на её счёт: накопившимся переживаниям просто был нужен выход. Теперь же можно было действительно заняться чем-то, что имело смысл. Подкрепиться и с новыми силами думать: что делать дальше?

«Уничтожив» Джулиана, какое-то время Предтечи в мрачном молчании утоляли голод. Желание разговаривать и как-либо обсуждать случившееся пропало. Молчание нарушила привычная возмутительница спокойствия в их сложной компании.

– Док, а почему Кэссиди отдельно выделил Оливию? – спросила Саманта, до этого времени мрачно размышлявшая о чём-то про себя, по привычке скрестив руки на груди и закинув ноги на столешницу. – Она чем-то нас лучше? Чёрт, по большому счету мы ничего друг о друге не знаем…

Лаймс взглянул на Оливию, словно спрашивая на что-то разрешения. Оливия никак на его взгляд не отреагировала.

Профессор в задумчивости потёр лоб:

– Действительно… Больше нет смысла скрывать от вас сведения друг о друге. Если желаете, давайте познакомимся ближе. Никто не против? Оливия, я главным образом спрашиваю вас.

Оливия ответила правду:

– Мне всё равно. Делайте, что хотите.

Остальные Предтечи просто пожали плечами.

– Отлично, – профессор Лаймс, можно сказать, даже обрадовался. – Надеюсь, это нас сплотит, и это сейчас нам крайне необходимо. Ну-с, кто начнёт?

Предтечи действительно мало что знали друг о друге. На «Розу» их доставляли по отдельности, договариваясь с каждым индивидуально. Познакомились они уже на месте – и довольно формально: кроме имён и самых общих деталей биографии (и то большей частью выдуманных агентами ФБР и Национальной безопасности), они о себе не сообщали. Что, в общем, отлично укладывалась в рамки их обычных жизненных правил – с рождения скрываясь от Церкви, объявившей их особыми врагами человечества, подверженных немедленному уничтожению, Предтечи привыкли держать в тайне любые сведения о себе. Но нынешняя ситуация выходила за рамки обычного. Вопрос наблюдательной Саманты, заметившей особое отношение Кэссиди к Оливии, требовал разъяснений. И справедливо разрешить его можно было только одним способом: перезнакомиться заново – на этот раз без придуманных фэбээровцами легенд.