- У тебя вчера голова болела, - напомнил Амариэль.

- Тоже мне аргумент, - фыркнула я. – Просто в бане угорела, вот и все. Печку надо нормально топить, а не выискивать фантастические объяснения обычным вещам. А девочка ваша, которая в клетке, может просто чем-нибудь заболеть успела. Или ее там били все эти полгода. Да и вообще, судя по рассказам о джудах, я бы скорее предположила, что они ее каждую ночь насиловали, а не морили «постельным голодом».

Братья переглянулись. Ариэль пожал плечами и стал разглядывать потолок. То есть дыру в вершинке шалаша.

- Слушай, - осторожно начал Амариэль и мягко взял меня за руку. – А тебя… не насиловали в детстве?

Мля, вот только доморощенных психологов мне тут не хватает!

- Нет, - я уверенно сняла его ладонь со своей. – Зуб даю, что никто меня против воли не трогал. Разве только Гахрат разок пытался в реке притопить. Но я ему уже отомстила и зла не держу.

- Тогда почему? – настойчиво допрашивал Амариэль. – Нет, ты не подумай, мы не пытаемся уговорить тебя на ночь любви. Просто… Мы не понимаем. Это приятно, тебе этого хочется. Возможно, тебе это даже жизненно необходимо, если верить легендам. Но ты сдерживаешь себя даже тогда, когда нет ни одного аргумента против!

Я вздохнула. Ну чего они ко мне привязались? Как можно объяснить мужику, что такое схватки? Как объяснить, что ребенок, которого носишь, для тебя уже живой и родной, и увидеть его недвижное тельце на белой пеленке – самое страшное, что только может случиться с женщиной?

- Я боюсь боли, - немного покривив душой, сказала я полуправду. – Такой ответ вас устраивает?

Они переглянулись.

- И все? – не поверил Амариэль. – Просто боишься первого раза, потому что думаешь, что будет больно?

Во-первых, не думаю, а знаю: девственности я уже разок лишалась. А во-вторых, я говорю о совсем другой боли.

- Мы можем тебя напоить, - тут же предложил Ариэль. – Бутылочка отличного вина с западных виноградников, и ты ничегошеньки не заметишь. А если не хочешь, чтобы об этом узнали, первым может быть кто-нибудь из нас: мы можем быть очень нежными и точно никому ничего не расскажем. А потом больно уже не будет.

Я выдала страдальческий стон. Да что вас заклинило на этой теме? Кто из нас тут вообще ххаши? Если б не знала, что дело в услужливости, решила бы, что путешествую с двумя маньяками.

- Я не хочу рожать, - пояснила я чуть подробнее. – Вот о какой боли я говорю.

- О, - отозвался Ариэль, и они оба, кажется, хоть в этот раз прониклись.

- Но есть же всякие средства… - неуверенно начал Амариэль. – В землях эльфов, их, конечно, не найти, а вот у тех же джудов, говорят…

- Ага, - я глянула на него из-под бровей. – Средства. Ядовитые, да еще и неэффективные. Нет, спасибо. Я лучше потерплю. В конце концов, не вечно же мне быть юной. Скоро желание ослабнет, и терпеть его станет легче. Вон, матушке уже давно никакие мужики не нужны. А теперь давайте спать. Достали вы меня с этими разговорами.

Я отставила не доеденную и уже остывшую гречку, отвернулась от этих двоих и попыталась поуютнее улечься на толстой медвежьей шкуре. За спиной у меня снова шел разговор взглядов. Я ощущала его каким-то неведомым чувством, и от этого ощущения у меня почему-то чесался копчик. А они все «говорили» и «говорили». Как будто препарировали меня на психологическом консилиуме.

- Ребят, может, хватит? – не выдержала я. – Идите спать.

- Мы все равно не понимаем, - высказал Амариэль их общую мысль. - На тренировках ты каждый день ловила по несколько очень болезненных ударов. Ты падала, оцарапывалась, получала ушибы. Даже один раз плечо вывихнула и стерпела его вправление так, как не каждый мужчина сможет. С чего ты решила, что роды тебе не по зубам?