- «Возраст зрелости», разумеется, - пояснила матушка. – Я ж тебе говорила уже не раз: через год или два тебе любви захочется. Тела мужского. Может, и уже хочется, да ты не замечаешь. Оттого и тянет тебя с мальчишками играть.

Меня не тянуло. Совсем нисколько. С мальчишками я играла только потому, что они хоть немного, да были умнее местных девочек, и с ними было проще найти общий язык, а вовсе не оттого, что меня к ним «тянуло». Я вообще не чувствовала в себе то, что называется женственностью: тощая, длинная, нескладная, вся в синяках и царапинах. У меня даже грудь едва наметилась, какой тут «возраст зрелости»!

- Я поклялась больше с мужиками не спать, - спокойно сказала я. – Мне хватило их и в прошлой жизни.

- Ну-ну, - усмехнулась женщина. – Нет, дело твое, конечно. Вот только ничего у тебя не выйдет. Когда прижмет, волком взвоешь. Может, мимо первого и второго тебе и удастся пройти, а на третьего заскочишь, как бешеная ласка. Послушай моего совета: не глупи и подыщи себе симпатичного и не болтливого мужика заранее. Держи подле себя. А когда накатит, сразу с ним в кроватку – вжих – не дожидаясь, пока глаза застить начнет. Вот ты Гариллу не любишь, а она ведь молодец: только чувствует, что подкатило, сразу мужичка под ручку хвать – и уже в постельке. А то ведь знаешь как бывает? Меня вот лет в четырнадцать как накрыло… Не помню что творила, люди потом рассказали. Так до сих пор стыдно.

Она потерла лоб, сбив и скособочив корону.

- Со мной такого не будет, - уверенно сказала я. Она-то не знает, что стоит мне только подумать о близости, как сразу вспоминается мой большой живот, а потом и… Прочь, прочь из моей головы!

- Твое дело, - повторила она. – Сейчас напишу письмо Асвару, он тебя устроит.

Так я попала на заставу.

4. Глава 3. Застава

- Ну почему меня с тобой отправили? – в сотый раз возопил Гахрат, грузя на телегу мои сундуки: нет, я по-прежнему стеснялась носить собственные творения, но оставлять их здесь тоже не хотела. Мало ли, как Гарилла ими распорядится? Сожжет, раздаст или того хуже – примерит и будет в них с мужиками заигрывать. Впрочем, один костюм пришлось все-таки надеть: самый первый из тех, что из кожи, бесформенный, зато прочный и непродуваемый.

Я в ответ лишь криво ухмыльнулась, взирая на его страдания с моей новой, молоденькой и шустрой лошадки угольно-черного цвета. Кобылке, как и мне, не стоялось на месте. Она все порывалась куда-то бежать и возмущенно фыркала и прядала ушами, когда ее одергивали.

- Поторопись, падаль, - уже откровенно задираясь, велела я. – Опаздываем.

- Ах ты, мелкая паршивка, - зло сощурился Гахрат, сжав руку на рукояти меча, но покосился на вышедшую проводить меня матушку и сдержал порыв.

С некоторых пор искусство задирания Гахрата стало моим излюбленным спортом. Я давно простила его за свое утопление. Но он был говнюком по жизни, и тренировать на нем свою показную жесткость было не жаль. А жесткость была нужна: как я убедилась, в деле с мужиками без понятного и короткого, а подчас матерного приказа не обойтись. Можно сколько угодно расписывать красоты будущего домика на дереве, объяснять, как сделать веревочно-ведерный водопровод для него и потайной вход, но пока не скажешь: «Возьми молоток и вбей, б….ь, вот сюда и сюда два гвоздя», никто и не почешется.

- Вот погоди, - скрипнул зубами Гахрат, забираясь на телегу и беря поводья. – Придет «возраст зрелости», ты еще молить меня будешь. На коленях ползать и выпрашивать. А я тебя такое заставлю делать, о чем ты сейчас и подумать не можешь. А потом отделаю, как кобылу.