Вот и она.

Айлин идет к барной стойке, наливает себе стакан воды и делает несколько спешных глотков, после чего произносит:

— Селин уснула моментально. Море ее утомило. Я тоже пойду.

— Нет, ты останешься.

Айлин замирает, уперевшись бедрами в столешницу. Прошло много лет, но выглядит она по-прежнему невинно и привлекательно, а влажные волосы и ее запах после душа возвращают меня в прошлое.

И не только меня.

Я делаю шаг в сторону Айлин, и в ее глазах вспыхивает знакомый огонек. За окном ночь. В гостиной только приглушенный свет, босая пугливая Айлин и я. Она переоделась в тоненькую сорочку для сна, сверху набросив халат.

Айлин думала, что выйдет только попить.

Но на эту ночь у меня были другие планы.

— Нам есть что обсудить, — смотрю прямо на нее.

— Правда?

— Думаешь, нет? — уточняю недобро.

Я приближаюсь к ней вплотную.

Айлин вздрагивает, крепче вжимается бедрами в столешницу и нервно дергает плечами.

— Что за игра слов, Рамис? И не подходи ко мне…

— …так близко? — заканчиваю за нее.

— Именно. Что ты делаешь?..

— Трогаю тебя. Нельзя?

Я обхватываю ее подбородок и не крепко, но надежно фиксирую. Айлин замирает и перестает дышать. Ностальгия уносит меня в нашу первую ночь. Тогда еще не было дикой мясорубки, которая перемолола нас обоих и выплюнула.

— Нельзя, конечно же.

— А рисковать жизнью нашей дочери, значит, можно? — спрашиваю неласково.

Я сжимаю ее подбородок жестче. Сминаю, подавляю и присваиваю себе все ее внимание. Единолично. Собственнически.

— Пусти меня… немедленно…

— Я задал вопрос. Отвечай.

Айлин дергается. Хочет выпутаться, сбежать.

Она делает рывок, но я блокирую ей выход. Слева закрытая столешница, справа — моя рука, Айлин упирается в нее грудью, извивается и вертится в тесном пространстве между столешницей и мной, но деться по факту ей уже некуда.

— Айли-ин, — перекатываю ее имя на языке, смакуя и теряя терпение. — Перестань извиваться. Делаешь только хуже, девочка.

Она замирает. Резко.

И максимально вжимается в столешницу, лишь бы не чувствовать мою финальную точку кипения. Я крепче сжимаю челюсти, чтобы не наброситься на нее здесь и сейчас.

Чтобы не вспомнить, как хорошо было с ней. Поначалу.

— А теперь отвечай: почему ты не пришла ко мне за помощью?

— Не повышай тон, Селин чутко спит…

— Отвечай, твою… — я прикрываю глаза, делая глубокий вдох. — Просто ответь. Хватит юлить, иначе…

Айлин замахивается, но я перехватываю ее запястье. Я не рассчитываю свою силу, она — вскрикивает и вырывается из силков. Бежит в спальню, но я перехватываю ее у двери и вжимаю в стену.

— Больно!..

— Отвечай! Неужели ты настолько боялась обратиться ко мне, что наплевала на здоровье дочери?! Может, дело не во врачах, а в тебе?

Я обхватываю ладонью ее шею, скольжу выше и сдавливаю щеки, обвожу взглядом ее пухлые губы и возвращаюсь к горящим глазам. Навалившись сверху, фиксирую ее к стене и плевать я хотел, что нижняя часть тела давно потеряла контроль. Плевать, от чего зрачки Айлин резко расширяются, когда она чувствует, что упирается ей в бедро.

— Не надо…

— Надо, Айлин, надо, — цежу ей в губы.

Склонившись ниже, целую ее в скулу и скольжу ниже, задевая краешек губ и ощущая на своих — ее бешеное, горячее дыхание.

— Ты была с ним близка, Айлин? Он трогал тебя?

— Что?.. Ненавижу тебя, Рамис…

— А я хочу. Хочу начать все заново, Айлин.

— Что? Ты говорил, что приехал на месяц!..

— Я передумал.

Она упирается ладонями мне в грудь, но не понимает, что этим делает только хуже. Обхватив ее запястья, отвожу их в сторону, чем вызываю гневный огонь в ее глазах.