– Как же, как же, вы тот самый молодой человек, с которым мы встретились в день студенческого капустника в «Кокцидиане». Значит, теперь вы интерн. Не вы ли с утра заходили в четвертую операционную?

– Да, я. Как прошла операция?

– Прекрасно. Оперировал ведь не кто-нибудь, а доктор Дэрфи.

– Да-да, – со значением подтвердил он. – Мне известно, что это был доктор Дэрфи.

В последующие две недели он сталкивался с ней – когда случайно, когда преднамеренно – еще раз пять-шесть и наконец решил, что уже можно пригласить ее на свидание.

– Что ж, я не против. – Казалось, она немного удивлена. – Дайте подумать. Может быть, на следующей неделе – во вторник, в среду?

– А если прямо сегодня?

– Ой, нет, сегодня не смогу.

Он заехал за ней во вторник (она снимала квартирку вместе с какой-то музыкантшей из Института Пибоди) и спросил:

– Куда отправимся? В кино?

– Нет, – решительно отрезала она. – Будь мы знакомы поближе, я бы сказала: поедем купаться за тыщу миль от города, в какую-нибудь заброшенную каменоломню. – Она бросила на него любопытный взгляд. – Вы ведь не из тех бесцеремонных интернов, что сражают девушек наповал?

– Наоборот, я перед вами робею до смерти, – признался Билл.

Вечер выдался жарким, но от белого шоссе веяло прохладой. Они познакомились немного ближе. Выяснилось, что она дочь офицера, выросла на Филиппинах; а у серебристо-черных вод заброшенной каменоломни она поразила его тем, что ныряла, как ни одна из его знакомых девушек. Вокруг яркого пятна лунного света замкнулось кольцо призрачной тьмы; когда они окликали друг друга, их голоса отдавались эхом.

Затем они немножко посидели рядом; у обоих не просыхали волосы, ожившую кожу слегка покалывало; возвращаться не хотелось. Вдруг она молча улыбнулась, повернувшись к нему, и губы ее слегка приоткрылись. Звезды пронзали слепящий мрак, озаряли бледную прохладу ее щеки, и Билл позволил себе раствориться в любви к этой девушке, как ему и мечталось.

– Пора возвращаться, – вскоре выговорила она.

– Еще не пора.

– Как же не пора… очень даже пора… давно пора…

– Из-за того, – немного помедлив, решился он, – что ты девушка доктора Дэрфи?

– Вот именно, – немного помедлив, согласилась она, – можно сказать, я девушка доктора Дэрфи.

– Но почему? – вскричал он.

– Уж не влюблен ли ты в меня?

– Хоть бы и так. А ты влюблена в Дэрфи?

Она покачала головой:

– Ни в кого я не влюблена. Просто я… его девушка.

Вечер, который поначалу переполнял его восторгом, закончился полным провалом. Это ощущение усугубилось, когда он выяснил, что за это свидание должен благодарить самого Дэрфи, который на пару дней уезжал из города.

Наступил август; врачи разъехались на отдых, и дел у Билла оказалось невпроворот. Четыре года он мечтал о такой работе, но его будоражило постоянное присутствие «девушки Дэрфи». Вырываясь по выходным в город, он безуспешно искал новых знакомств, которые смогли бы утолить боль его безответного чувства. Можно было подумать, в городе вообще не осталось девушек, а юные практикантки в форменных платьицах с короткими рукавами его не увлекали. Если уж совсем честно, его идеализм, прежде сосредоточенный на профессоре Нортоне, сам собой перенесся на Тэю. Место бога заняла богиня, в которой воплотились для него притягательность и слава избранной профессии; он сходил с ума оттого, что она запуталась в каких-то силках, не позволяющих им сблизиться.

Диагностика стала будничным делом… почти. Он высказал несколько верных догадок, и доктор Нортон оценил их должным образом.

– В девяти случаях из десяти я оказываюсь прав, – говорил Нортон. – Редкое заболевание – такая редкость, что я его даже не беру в расчет. Зато вам, молодежь, тут и карты в руки: вас натаскали на поиск редкого заболевания, и в одном случае из десяти вы его находите.