Райл познакомился с Витгенштейном, когда австрийский философ посетил Кембридж. Позднее они подружились, и Райл убедил Витгенштейна составить ему компанию в путешествии по Озерному краю[31] – то ли в 1930-м, то ли в 1931 году. Райл никогда ничего не рассказывал ни о походе, ни о знаниях, полученных тогда от Витгенштейна, ни о том, что сумел узнать о нем самом. Однако после этой прогулки и в дальнейшем Райл выступал в роли посредника между Витгенштейном и тем, что философы называют «внешним миром».

То, сколь необходимо порой такое посредничество, можно представить, взглянув на запись разговора между Витгенштейном, который был евреем, и его сестрой сразу после того, как армия Гитлера захватила Австрию. Витгенштейн убеждал сестру, что благодаря их тесным связям с «высокопоставленными лицами и семьями», принадлежавшими к старому режиму, ни ему, ни им не грозит никакая опасность. Когда позднее я стал профессиональным преподавателем философии, пришлось рассказать ученикам, что Витгенштейн, которого мы с коллегами считали гением философии, совершенно не разбирался в делах мирских.

Однажды я видел его, что говорится, в действии. Это было еще в мои студенческие годы, когда Витгенштейн посетил Общество Джоуэтта[32]. Объявленная им тема носила название «Cogito, ergo sum»[33], – естественно, отсылка к известной фразе французского философа Рене Декарта: «Я мыслю, следовательно, я существую». Аудитория была забита до отказа. Публика ловила каждое слово великого гения. Но единственное, что я могу теперь вспомнить о его комментариях, так это то, что они не имели абсолютно никакой заметной связи с заявленной темой. И когда Витгенштейн закончил, со своего места поднялся почетный профессор Г. А. Причард и с явным недовольством спросил, что «господин Витгенштейн» (доктор философии из Кембриджа, очевидно, не получил такого же признания в Оксфорде!) думает о «Cogito, ergo sum». В ответ Витгенштейн поднял правую руку, коснулся указательным пальцем лба и сказал лишь: «Cogito, ergo sum. Это очень необычное высказывание». Я тогда еще подумал, и до сих пор так думаю, что наиболее подходящим ответом на слова Витгенштейна была бы перефразированная подпись к одной из иллюстраций Джеймса Тербера в книге «Мужчины, женщины и собаки»:[34] «Может, у вас и нет очарования, Лили, но вы загадочны».

В аспирантуре у Гилберта Райла я осознал: он явно взял за принцип всегда отвечать напрямую, лицом к лицу, на любое возражение относительно его философских взглядов. Лично мне кажется – хотя Райл, безусловно, никогда не говорил об этом ни мне, ни, насколько я знаю, кому-либо другому, – что он следовал указанию, которое Платон в своем диалоге «Государство» приписывает Сократу: «Мы должны следовать за доказательствами, куда бы они ни вели». Помимо прочего, этот принцип требует, чтобы каждое возражение, сделанное одним человеком другому, разбиралось также между этими людьми. Этому принципу я и сам старался следовать всю свою жизнь, а она оказалась долгой, и споров в ней было очень много.

Этот принцип Сократа дал вдохновение группе “Socratic Club”, поистине бывшей центром интеллектуальной жизни Оксфорда в военное время. “Socratic Club” – позвольте мне именовать его «клубом», – был площадкой активных дебатов между атеистами и христианами, и я был постоянным участником этих собраний. С 1942 по 1954 год его строгим президентом был известный христианский писатель К. С. Льюис. Клуб собирался во время семестра, вечерами, по понедельникам, в комнате отдыха для студентов в колледже святой Хильды. В своем предисловии к первому выпуску журнала «Socratic Digest» Льюис процитировал призыв Сократа «следовать за доказательствами, куда бы они ни вели», и отметил, что эта «арена, специально отведенная для конфликта христиан и неверующих, является новинкой».