Я сдал выпускные экзамены в летнем триместре 1947 года. К моему удивлению и восторгу, я получил степень с отличием первого класса. И тогда, вернувшись к Джону Мабботту, моему куратору в колледже Сент-Джонс, я сказал, что отказался от прежней цели – получить вторую степень бакалавра в только что учрежденной Школе философии и психологии. Я вознамерился получить ученую степень по философии.

Экзамены я сдал, и Мабботт устроил меня в аспирантуру на кафедру к Гилберту Райлу, в то время занимавшему в Оксфордском университете должность профессора метафизической философии на кафедре им. Уэйнфлита[30]. Во втором семестре того учебного года (1947/1948) Райл возглавлял в Оксфорде три философские кафедры.

И только спустя много лет, из «Оксфордских воспоминаний», замечательной книги Мабботта, я узнал, что они с Райлом дружили с тех пор, как впервые встретились в Оксфорде. Будь я в другом колледже и спроси меня другой куратор, кого бы из трех возможных научных руководителей предпочел я сам, – я бы определенно выбрал Генри Прайса. Мы с ним разделяли интерес к тому, что сейчас называют парапсихологией, а тогда все еще называли психическим исследованием. К тому же свою первую книгу я озаглавил «Новый подход к психическому исследованию», и мы с Прайсом выступали на конференциях по таким исследованиям. Но я уверен: если бы я писал дипломную у Генри Прайса, не видать бы мне университетской премии по философии как ушей своих – даже в самый благоприятный год. Мы бы потратили слишком много времени, обсуждая наши общие интересы.

Эту премию – стипендию им. Джона Локка по философии сознания – я завоевал в 1948 году, пока готовился к получению ученой степени под руководством Райла. Затем меня назначили на должность, которая в любом Оксфордском колледже, кроме Крайст-Черч, называлась бы ассистентской (с испытательным сроком) – иными словами, на пост преподавателя в режиме полного рабочего дня. Однако, используя лексикон Крайст-Черч, я, как там говорят, стал младшим научным сотрудником (с испытательным сроком).

В том году в Оксфорд проникли доктрины известного философа Людвига Витгенштейна, чей подход к философии повлиял и на меня. Однако эти доктрины, позже опубликованные в его «Голубой книге», «Коричневой книге» и «Замечаниях по основаниям математики», появились в форме машинописных копий отдельных лекций, и к каждой Витгенштейн писал письма, указывая, кому можно показывать те или иные лекции, а кому нельзя. Мы с коллегой ухитрились, не нарушая данного Витгенштейну обещания, выпустить копии всех его лекций, доступных в то время в Оксфорде, так что любой желающий мог их прочесть.

Этого счастливого финала (выражаясь словами философов-моралистов того периода) мы достигли так: сперва опросили всех философов-теоретиков Оксфорда, есть ли у них любые машинописные копии лекций Витгенштейна, и если да, то каких. Все это происходило задолго до появления копировальных аппаратов, а потому мы нанимали машинистку и заказывали необходимое количество запрошенных копий. (И мы даже не подозревали, что распространение этих плодотворных текстов только среди своих, связанных тайной клятвой, приведет к тому, что непосвященные начнут заявлять, будто Витгенштейн – который, несомненно, был гениальным философом, – часто ведет себя как шарлатан, претендующий на роль гения!)