— Вот, тридцать шесть и четыре, — сообщила я горе-докторам, вынув термометр из подмышки.

— Пониженная, — ахнула Нина Васильевна. — Ещё хуже, нежели высокой бы температура была. Я за мёдом, а ты, Марат, гляди, чтобы Настасья, пока не вернусь, ноги из таза не вынимала, и не забывай из чайника кипятка подливать, — дала указания женщина и спешно направилась к выходу.

— Слышала, ноги из таза не вынимать, — как для глухой повторил Воронцов, что вольготно развалился с ногами у меня на постели.

 — Дурдом, — выдохнула я. — А всё твоя Оксана… если начала, то врала бы уже до конца. Зачем призналась? Сейчас бы я вся такая виноватая и коварная спокойно спала, а вы с Ниной Васильевной её бедную и замёрзшую мучили, то есть лечили.

— Настя, почему ты не ушла от Руслана, когда он ударил тебя? — Марат настолько застал меня вопросом врасплох, что я резко на него обернулась, а в голове промчалась мысль, укоротить бы Нине Васильевне её язычок чересчур болтливый и длинный.

— Я хотела, но… — опустив взгляд, тихо пробормотала я, но больше ничего сказать не смогла, ком подкатил к горлу. Муж ударил меня – этот факт я худо-бедно пережила, но то, что данный инцидент получил огласку и обсуждается, по крайней мере, домочадцами дома, обернулся неприятным сюрпризом. Противно быть в глазах людей жертвой насилия, особенно выступать в данной роли для Воронцова с Оксаной.  Да, я ни в чём не виновата, но мне почему-то всё равно стыдно. Видимо, из-за этого чувства женщины, которые регулярно терпят от мужа жестокость, молчат и боятся, что окружающие узнают об их проблеме.

— Ты слишком сильно любила Руслана, поэтому и не ушла, — я молчала и Марат, сделав неверное предположение, закончил фразу за меня.

— Нет. Любовь к Руслану давно умерла. Скорей, меня с ним держало чувство ответственности или что-то подобное, — сказала чистую правду, какой бы неприглядной она не была.   

— То есть, проще говоря, ты его жалела?! — миролюбивая интонация Воронцова вмиг сменилась на агрессивную. — Как собачонку без задних лап? Вроде бы как мешает и неплохо было бы новую здоровую завести, но к ветеринару отвезти и усыпить – рука не поднимается, да и просто на улицу выкинуть – жалко. Вот точно так же ты и терпела Руслана. Да, Настя?  

Вновь кругом виноватая, опять Марат разговаривает со мной, как будто это я Руслана в могилу свела. Хотя я тоже маху дала, нашла с кем откровенничать. Сказала бы упырю, что безумно мужа любила или на худой конец кивнула, когда он это предположил.

— Ты спросил, я ответила. Теперь сильно об этом жалею. Чтобы меня понять, надо побывать в моей шкуре или знать всю подноготную, как мы жили с Русланом после аварии. Но тебе не понравится то, что расскажу о Руслане, да и я не горю желанием даже вспоминать о тех днях.  

Марат поднялся с кровати, взял чайник, между прочим, с кипятком, и ко мне подошёл.

— Убери ноги из таза.

Сглотнув, выполнила приказ, просьбой или рекомендацией в голосе Воронцова даже не пахло.

 — Можешь опускать обратно, — разрешил мужчина, после того, как долил в таз воду и рукой размешал. — Руслан наверняка понимал, что ты с ним продолжала жить лишь из жалости. И это его, как гордого человека, убивало. С твоей стороны было бы куда правильней и честней уйти, — высказался Марат, с грохотом поставил чайник на тумбочку и с такой силой захлопнул за собой дверь, что удивительно, как она с петель не слетела.

19. Глава 19

После разговора с Маратом долго чувствовала себя как оплёванная. Я-то считала, что задвигая на задний план собственные интересы, действую во благо Руслана, а, по словам Воронцова, выходит, я просто издевалась над мужем, продолжая без любви его кормить, купать, укладывать спать.