Беата вскинула подбородок.

– Боюсь, что нет. – Она осталась весьма довольна тем, что ее голос прозвучал почти спокойно. – Я изображаю себя, и только.

– Себя? Вы так уверены, что знаете себя?

– Разумеется.

– А вам никогда не хотелось выйти замуж и нарожать детей?

– Никогда.

– Но почему?

– Не хочу быть такой же, как все. Сидеть у камина в кружевном чепце и взахлеб рассказывать о своем выводке – фу, какая гадость! И вообще, не пора ли нам отправиться домой?

В его глазах отразилась неподдельная боль.

– Я чувствую себя настоящим подонком – сначала поцеловал вас в поле, а потом еще и оскорбил.

Беата невольно улыбнулась:

– Ваш поцелуй был вовсе не так плох, и я была бы не прочь увидеть вас в своей спальне; вот только я никогда не навязываюсь мужчинам, а вы, как я понимаю, ищете куда более респектабельную любовницу.

В этот момент Беата приняла решение. Хелен самостоятельно никогда не сумеет соблазнить упрямого Пуританина, и она поможет ей в этом. Она отдаст его Хелен в качестве подарка.

Поднявшись, она вышла из калитки и двинулась через поле. Козел, глядя ей вслед злобными глазами, дожевывал зеленые шелковые ленточки – все, что осталось от изящной шляпки, – но Беату это уже не интересовало, поскольку все ее мысли переключились на очаровательное приключение, ожидавшее их впереди.

К великому облегчению Эсме, миссис Кейбл появилась в гостиной, когда часы показывали десять. Целых пять минут Эсме накладывала на простыню кривые стежки, но продвинулась не дальше чем на длину двух ладоней; поэтому, торопливо свернув простыню, она быстро встала и приветствовала гостью.

– Ах, миссис Ролингс! – восторженно воскликнула миссис Кейбл. – Вам так идет этот чепец! В нем вы словно иллюстрация к Первому посланию к Тимофею, в котором говорится, что жены должны украшать себя стыдливостью и целомудрием, а не золотом и жемчугом.

Эсме застенчиво коснулась головы. Чепец она надела впервые в жизни и теперь чувствовала себя настоящей идиоткой. А ведь в эпоху Ренессанса некоторые особы носили головные уборы с бубенчиками! Трудно представить, что случилось бы, если бы ее заставили сделать то же!

Отмахнувшись от своих фантазий, Эсме поспешила предложить миссис Кейбл чаю.

– О, вы так любезны! – Миссис Кейбл опустилась на кушетку, не проявив к куску хлопчатобумажного полотна, который терзала Эсме, ни малейшего интереса. – Любое тело нуждается в пище, и это факт!

– Совершенно справедливо. – Наливая чай, Эсме безжалостно прогнала образ другой подкормки для тела: такого рода пищу ее гостья вряд ли одобрила бы.

Миссис Кейбл сделала глоток и подняла бровь:

– Это индийский чай, верно? Дорогое удовольствие, но зато как восхитительно! Кстати, я принесла с собой шесть простыней, которые сумела подрубить на этой неделе.

– О, вы поразительно трудолюбивы! – Эсме вздохнула. Сама она могла шить разве что под наблюдением членов кружка, так что никогда не занималась подсчетами плодов своего труда.

– Полагаю, у вас теперь достаточно свободного времени, миссис Ролингс…

Эсме с трудом подавила искушение сознаться, что полный дом распутных гостей доставляет ей массу хлопот.

– Возможно, так кажется со стороны, – промямлила она, но тут, к счастью, в дверях появился Слоуп.

– Леди Уинифред, – объявил он, – и миссис Баррет-Дакрорк.

– О, я так рада вашему приходу, миссис Баррет-Дакрорк! – прощебетала Эсме. – А мы уж думали, что вы развлекаетесь в Лондоне и до конца сезона вас не увидим!

– Ну вот, теперь мы все здесь, – важно объявила миссис Кейбл, – как говорится в Послании к Тимофею, собрались «старейшие».