Держа у ссадины на виске белый платок, Кирюха болтал без остановки. Он рассказывал «деревенщине» про каждый дом, про знаменитых людей, которые там жили. Громко читал стихи про овощной магазин, где вместо капусты продают мёртвые головы, в «Дикси» многозначительно выбирал кочаны покрепче и бросал Коле. Продавщицы его знали, он с ними снисходительно перешучивался, оператор-кассир Тахмина срочно вызвала администратора Хуршеду, чтобы помочь колясочнику. Кирюха Хуршеду отправил обратно в подсобку, сказал, что есть у него помощник. Он вёл себя как хозяин этого магазина, нет – всей торговой сети. Дома на лестнице снова показал представление – поднимался на руках, держа торс под углом. Он двигался как настоящий атлет и циркач. Коля тащил инвалидку и рюкзак с продуктами. Кирюха пригласил его к себе на чашку чая.

Кирюхина квартира поразила Колю – сначала могло показаться, что там нет предметов моложе ста лет: всё деревянное, резное, хрустальное и гранёное, кроме навороченного компа на огромном письменном столе, за которым, видимо, подписывал указы какой-нибудь министр Российской империи.

На кухне рядом с современной техникой были дровяная печь, буфет с гербом и витражом, мраморная разделочная доска.

– Присаживайся, отдыхай. Уступаю тебе мой трон! – Кирюха показал на готическое кресло с рыцарьками.

– Можно я в инвалидке посижу? Как она ездит? Как ты на ней по лестнице спускаешься, покажешь? Это же очень круто. Ты очень крутой. – Коля осторожно сел и тронул колёса.

– Покажу, конечно. Это только я умею. Ну ещё Петька Зубов, московский безноженька. У него свой блог для колясочников. Хорошо объясняет, как маневрировать в инвалидке, как с людьми на улице и в транспорте разговаривать, чтобы уважали. У него жена красавица. Она его снимает, записывает. Дай мне соль. Да, это чёрное – соль. Я её прокаливал. У Зубова есть протезы, он может ходить, но ему больше нравится коляска, он неплохой колясочный гонщик. Для него коляска – спортивный снаряд, как и для меня, впрочем. Я давно мог бы встать на протезы, но не было подходящих. Открой холодильник, дай лайм и чили. Я сказал открыть холодильник, а не рот. Зелёный лимон и красный тонкий перец. Спасибо. Так вот, сделать лестницу на инвалидном кресле – легко! Вниз, конечно. Подняться с инвалидкой невозможно. В общем, главное – настроиться на спуск, найти равновесие, почувствовать колесо, ступеньку, уловить запах мокрой пыли, которую растёр дворник, запах растений на подоконниках, запах кошачьей мочи и крысиного трупика в подвале. Я, прежде чем спускаться, даже эхолокацию включаю – кричу на лестнице что-нибудь злое или весёлое. Равновесие – это самое важное, самое ценное в жизни и особенно в сексе. У тебя есть девушка?

– Нет. Не знаю.

– Что значит «не знаю», кулёлька?

– Ну, не знаю, могу ли назвать её своей девушкой.

– Ты с ней целовался?

– В воображении.

– Это не считается! В ролке целовались? С Марфушей?

– А что, нельзя?

– Да целуйтесь на здоровье. Я рад за вас. Дай-ка мне ту банку, длинную. Мерси. Знаешь, что это за палочки? Это настоящая мадагаскарская ваниль. Сейчас я тебе сделаю молочный напиток – просто улёт. Мы его назовём «Поцелуй Марфуши». Итак, равновесие в мыслях, движениях, поступках. У меня в детстве были кошмары, когда приходил Перекос. Перекос – бесформенная глыба, наваливалась и душила. Я однажды чуть в окно от ужаса не выскочил, мать за шиворот схватила. Если в душе покой и равновесие, можно без труда пробежать по канату над пропастью. Как ты относишься к чесноку? Сейчас будет угощение, отведаешь мои суперкулёльки. Надо копчиком почувствовать силу притяжения, погрузиться в глубокий баланс по отношению к земной оси и центру Вселенной. Задницей чуять, не головой. Голова может быть пустой, абсолютно свободной.