Я одна. Ура! Бегу в прачечную, закидываю штаны в машинку и читаю, как шёлк стирать. Морщусь и достаю их. Вздыхаю и беру тазик. Шёлк вручную стирают. Нахожу нужное средство и приступаю. Вешаю на сушку здесь же.

Выхожу, а начальник уже ждёт меня в новых таких же штанах. Ух ты. Сколько их у него?

Владислав Васильевич молча протягивает мне чехол.

Открываю. Снова рубашка. Ладно. Иду переодеваться. Надеваю, закатываю рукава и смотрюсь в зеркало. Она определённо короче. Зараза!

Отправляюсь на кухню за своим списком дел. Захожу, а начальник хохочет. Что на этот раз? Смотрю вниз, а рубашка-то почти прозрачная. Безумно тонкая. Прикрываюсь и пулей обратно в ванную. Закрываюсь и начинаю круги по комнате наворачивать.

— Выходи, — настойчиво говорит Владислав Васильевич, стоя у двери.

— Нет! — бросаю и дальше забег устраиваю.

— Обещаю, смеяться не буду.

— Да я почти голая! Вы сказали, без интима!

— Слушай, — хмыкает, — если бы я хотел, ты бы уже лежала в моей постели.

— Одного вашего желания мало, знаете ли! — огрызаюсь и дёргаю дверь.

Злобно смотрю на шефа. Так, чтобы сразу стало ясно — замучается меня даже насильно к себе в койку тащить.

— Да ну, — изгибает бровь. — Ещё скажи, что мыслишка не проскочила.

— Ни одна! Я мужа люблю! И не смотрю на других! Ясно?!

— Забыла, — хмыкает.

— Что забыла? — таращусь. — Боже мой... — закатываю глаза.

— Ну, можно и так, — пожимает плечами.

— Что? Нет! Вы не бог!

— А кто я? — прямо расползается в широченной улыбке, сейчас моська треснет.

— Мой господин! — рычу.

Злобно отпихиваю Владислава и выхожу из ванной. Уже плевать на рубашку эту. Иду и беру список дел. Так. Что у меня там по плану? Хрусталь натереть! Вот и займусь. Знать бы ещё, что из всего этого хрусталь...

— Где у вас хрусталь, который натирать надо? МОЙ ГОСПОДИН! — стискиваю зубы.

Молчит. Ведёт меня в комнату, где я была первый раз, ту, с белым диваном. Но тут нет никаких статуэток, посуды или ещё чего бы то ни было, что может быть из хрусталя.

— И? — развожу руки.

А начальник улыбается и указательным пальцем вверх тычет. Это не тот этаж? Что тогда тут остановился? Задираю бровь, а он снова вверх показывает.

Шизоид!

Поднимаю голову. Оу...

— Люстра... — тяжело сглатываю.

Он же пошутил? Нет?

Говорит, что сейчас вернётся и уходит. Сажусь на диван и выть готова.

Сколько ещё бед со мной сегодня приключится? Неугомонный мужик. Может, он поиздевается денёк и успокоится? Выплеснет на меня своё негодование муженьком моим нерадивым и успокоится?

Идёт обратно со стремянкой. Высокой. Очень. Да я ж высоты боюсь. Как я на неё полезу?

Ставит под люстрой. Шиплю и иду за средством и тряпками. Возвращаюсь, а начальник в аккурат сидит под стремянкой и на люстру глядит.

На измор берёт? Ну не будет же он смотреть на мой зад, пока я тут на верхушке лажу? Или будет? Мамочки...

— Вы не хотите чая попить там или прогуляться? — спрашиваю, а сама стою у подножья стремянки и не решаюсь наверх подняться.

Отрицательно машет головой и рукой показывает, мол, наверх.

— Нет, ну, правда, Владислав Васильевич, не понимаю я, объясните, зачем вам это всё. Вам что, баб мало? Уверена, вокруг вас куча шикарных женщин вьётся. С вашими-то деньжищами любая сюда голышом запрыгнет, да ещё и станцует.

— Судя по тому, что ты ещё одета и не рвёшься в танец, твоя теория сыровата, — говорит он и снова наверх показывает.

— Вы же сказали, что я вам неинтересна! — мнусь на первой ступеньке и совсем не хочу подниматься. — Так зачем ходите за мной и смотрите? Да ещё и нарядили невесть во что...

— Я поменял своё мнение, — ухмыляется. — Эти полгода обещают быть весёлыми. Не хочу упустить ни минуты.