— Может, хватит надо мной смеяться? — буравлю Владислава взглядом.

Хмыкает:

— Я только начал. У меня полгода впереди. И они обещают быть весёлыми, — ухмыляется.

Так захотелось врезать ему!

То, что мой муж должен ему, ещё не значит, что можно измываться надо мной! Я ему ничего не должна, а делаю это, потому что Тараса люблю!

Чёрт меня дёргает…

Вот, всё молоко, что было в моём стакане, выплёскиваю прямо в лицо начальника. И злобно смотрю на него.

Осознаю, что натворила, и тут же ловлю шок.

— Божечки! — прижимаю стакан к груди. — Простите, пожалуйста, Владислав Васильевич. Я не специально! — тараторю как заведённая.

А он открывает глаза, уже не смеётся. Молоко белыми каплями скатывается по его светлым волосам, капает с подбородка на обнажённый торс… скользит по груди.

Как заворожённая смотрю на эти капли.

Но Владислав, аж рыча, кидается в мою сторону. И пискнуть не успеваю, оказываюсь прижата к двери холодильника, жмурюсь и продолжаю извиняться. А он нависает надо мной. Решаюсь открыть глаза, сталкиваюсь с яростным ледяным взглядом голубых глаз.

— Пожалуйста, Владислав Васильевич, — это я в кино подсмотрела, там говорят, что психа успокоить можно, если по имени к нему обращаться. — Простите, пожалуйста, Владислав Васильевич.

Отрицательно машет головой. Мамочки, идиотка!

Что ему надо? Что он со мной сделает? Как же ж страшно... готова сквозь землю провалиться. Зачем я это сделала?

— Умоляю... — мямлю, а он в улыбке расплывается, и бровь поднимает. Непонимающе хмурюсь... — Мой господин?

10. Глава 10

Хмыкает. Отстраняется. А я удивления сдержать не могу, стакан из рук выскальзывает. Брови сами вверх лезут, глаза на лоб просятся. Сработало?!

Да этот Владислав Васильевич — самый настоящий психопат! И у меня с ним теперь контракт на полгода!

Владислав опускает голову вниз. Не успеваю и пикнуть, он хватает меня за талию и дёргает вверх, прижимая к себе. Хочу закричать.

А толку? Тут кроме нас и его приспешников, никого. До соседей далеко. Как быть? Смотрю умоляюще в его глаза. И он глядит на меня не отрываясь.

Очень надеюсь, что он ничего мне за это не сделает.

Владислав делает пару шагов в сторону и ставит на пол:

— Обуйся и собери осколки, — чувствую стальные нотки в его и без того низком голосе. — А потом переоденься.

— В своё? — оживляюсь, его-то рубашка теперь тоже вся мокрая.

— Что? Нет, — расползается в ухмылке.

Выпутываюсь из его рук и бегом обуваться. А во что обуваться? Мои балетки остались где-то на дороге. А в коридоре только мужская обувь огромного размера...

Беру тапочки какие-то и иду на кухню. А богатей и не планирует уходить. Наблюдает, как я ползаю и собираю осколки.

Изверг! Мало ему молока, надо было влепить! Пытаюсь себя успокоить. Всё собрала, подмела, убираю совочек и поворачиваюсь к Владиславу Васильевичу.

— Молодец, — ухмыляется. — Займись стиркой.

«Что мне стирать? Постельное достирывается уже».

Божечки! Лучше б не спрашивала, даже в мыслях. Начальник мой развязывает завязки на своих штанах, которые промокли от молока. Сначала таращусь на него, но, опомнившись, жмурюсь, а он хохочет.

Через пару секунд суёт мне в руки свои штаны:

— Это натуральный шёлк, смотри не испорть, а то прибавлю их стоимость к долгу.

Желания проверять его слова на правду нет, киваю, а рот на замке. Слышу шаги, смех его тише становится. Открываю глаза и упираюсь взглядом в обнажённый зад.

Снова жмурюсь и губы поджимаю. Чёрт! Дверь же на доводчиках, закрывается сама, и не так быстро в конце. Ну, хоть не повернулся и не в курсе, что я снова видела его. Считаю до пятидесяти зачем-то и открываю глаза.