Всегда сажусь по левую руку от него. Так я чувствую себя в безопасности. Не то, чтобы я боялась Верку, просто от моих с ней постоянных войн страдает доверие Басмача ко мне. Чем дальше я нахожусь от этой овцы, тем лучше.

Ужинали в тишине, если не считать Илюхиного забавного хруста огурцом. Иногда Миша с Веркой о чем-то коротко переговаривались и снова замолкали. Я же тихо жевала, глядя в свою тарелку и раздумывала над тем, что сказал Басмач.

Я знала, что он ходит в церковь, даже причащается. Странно это, конечно, если учесть его «профессию». Но по сути, Миша очень добрый человек. Ну, насколько может быть добрым бандит.

Удивляло другое. Зачем ему крестить меня? И невыносимо пугала мысль, что крёстным моим станет он сам. Вот совершенно этого не хотелось… Я вроде как по ночам думаю о том, как было бы, если бы он был не Веркиным мужем, а моим. Мечтаю о его поцелуях даже… А тут, крестный! Если ещё и свою женушку на это подпишет, вообще прелестно будет…

— А кто будет моими крёстными? — не удержалась, спросила, когда Верка подала торт.

Неплохой повод позлить стерву.

— Есть у меня знакомые. Да и, в конце концов, не это главное.

Верка притихла, напряженно наблюдая за нами.

— А, ну ладно, — в душе возрадовалась и принялась за торт, исподтишка поглядывая на ворону, которая начала осознавать, что что-то прощелкала.

Судя по выражению её напудренной моськи, Басмач не торопился делиться с супружницей планами на завтра. Ха!

— Это вы о чём? — пропела елейным голоском, заглядывая преданной собачонкой Мише в лицо.

— Миша покрестить меня хочет, — я улыбнулась самой искренней улыбкой, на которую только была способна.

— Вот как… А зачем? — даже не взглянула на меня, продолжая сверлить взглядом мужа.

— Затем, что в моём доме все с Богом в сердце должны жить.

После его строгого ответа Верка заметно поутихла, благодаря чему ужин удался на славу.

Я же воспарила на седьмое небо от радости. Миша причислил меня к своей семье. Разве не это счастье?

11. ГЛАВА 11

1992 год

— Поздравляю с первым сентября. Держи, — Михаил протянул мне небольшой сверток, перевязанный красной ленточкой.

 Я вылупила на него глаза, на какое-то время выпав из реальности. Не сверток меня так шокировал, а внешний вид Басмача. Каждый раз, когда вижу его без костюма, в «домашней» одежде, впадаю в ступор.

— Это что?

— Подарок, не видно, что ли? — в своей излюбленной манере изогнул правую бровь, усмехнулся и пошёл к машине. — Поехали домой, там бабуля ждёт тебя, не нарадуется.

Раньше мне никто подарков не дарил. Я ещё не отошла от нового гардероба — так мои новые шмотки называла баба Дуся. А тут снова подарок. Да для меня уже счастьем было пойти в школу, сесть за парту, вдохнуть запах знаний и почувствовать, что я теперь не беспризорница, а обычная девочка. Как все. Стать частью общества, которое я еще совсем недавно ненавидела черной ненавистью, презирала за то, что у них есть возможность вершить свою судьбу, а у меня не было выбора. Я не могла стать, кем хочу. Моя судьба — быть лишь бомжихой, вечно грязной и голодной. Уличной воровкой, не больше.

Я не знала, зачем Михаил дал мне шанс стать человеком, да он и сам вряд ли понимал свой поступок. Но моя благодарность не знала границ. Этим двоим — бабе Дусе и Басмачу я была обязана по гроб жизни и это бремя меня вовсе не тяготило, как случалось тогда, когда мы с Сенькой делили добычу. Не было того чувства долга и безысходности.

Мне нравилось считать их близкими людьми. И если бы возникла необходимость выбирать между ними и моей родной матерью, о чьем приезде я мечтала по ночам в притоне, то выбрала бы сейчас чужих мне людей, но искренних.