Я же начал заниматься поздно, но, как говорил мой первый тренер, не мы выбираем мотокросс – он сам нас выбирает. И, наверное, я был тем самым счастливым подонком. Вот только Марс мне этого так и не смог простить.

– Лил, только это останется между нами.

– Не вопрос, – ответила она и положила трубку.

«Кабинет 18» – прочитал я на листовке, которую сжимал в руке, но просто не смог пройти мимо Марселя, который торчал возле стойки с надписью «Класс 50–65» – видимо, подавал заявку на участие в соревнованиях за кого-то из своих мелких подопечных.

– Че, все возишься, воспитывая личинки мотоциклистов? – съязвил я. Боже, каждый раз, как ни пытался, я не мог пройти мимо него, заткнувшись.

– Да, одну вон уже вырастил, – сухо ответил он, даже не поворачиваясь и не поднимая взгляда от бумажек. – Правда, вылупилась канадская мудачья гусеница.

Я хмыкнул:

– И я тоже рад тебя видеть, Марс.

Все вокруг считали, что мы недолюбливаем друг друга. Что это просто соперничество двух сильнейших, спортивный азарт, но лишь нам двоим было известно, насколько больше там было всего замешано.

– Пришел полюбоваться, как я выиграю мировой чемпионат? – отдав бумагу девушке за стойкой, поинтересовался Марс. После таких слов та посмотрела на него с нескрываемым интересом, мило улыбнувшись. Девчонки всегда обожали Марса, а тот отвечал им взаимностью. В шоу, в которое мы невольно оказались втянуты, были две ключевые партии. И конечно же, он всегда в белом, я – в черном, та самая темная сторона луны. Только мы давно переросли эти роли. – Через полтора месяца где-нибудь в баре посмотришь. Заодно выпей за мою победу.

– Зачем же? Я сам пришел подать документы и выиграть.

– Тебе отказали, Бланж. – Он развернулся и направился к выходу. – Угомонись уже.

Я же так и остался стоять, опираясь локтем о стойку.

– О нет, они передумали. – Я широко улыбнулся, наслаждаясь произведенным эффектом. – Я ведь теперь тоже гражданин Америки, ты не знал?

Марс остановился. Резко обернулся:

– Что ты несешь?

Его лицо стало непроницаемым. И без того острый профиль еще больше заострился. Взгляд упал на кольцо на моем безымянном пальце, который я демонстративно приподнял, словно средний.

– Любовь, Марс. Она творит удивительные вещи. Попробуй. А то тебе уже тридцатник скоро.

– И кто же она? Модель, начинающая певичка, актриса?

– Обычная студентка, фотограф. – Я развел руками. – Тебе стоит быть ближе к народу, Марс. Зазнался ты совсем.

– Опустился так низко, что решился на фиктивный брак?

Зашибись. Быстро же он сложил два и два. Хотя мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы я мог надеяться на то, что до него не дойдет.

– Почему фиктивный? – с улыбкой спросил я. Доставать его, как капающая на голову вода, – тактика верная, многократно испытанная и всегда работающая. – Очень даже настоящий.

– Миграционная служба проверит.

– Ты не посмеешь.

Потому что это почти расписаться в своей неуверенности. Низко. Мелочно. Не в стиле Марса.

– Поспорим?

Он выпрямился, самой позой показывая, что в его словах нет ни намека на шутку. В глазах читалось предельно ясно: его ненависть ко мне не меньше той, что я сам к нему испытываю. Я подошел ближе, произнеся:

– Слушай, козел, угомонись, а? Это честное соревнование, смирись уже.

– Не я первый это начал.

– О чем ты?

– Потому что ты, говнюк, испортил мой байк на «Red Bull Imagination».

– Что ты несешь, Марс? – Я скривился.

– Думал, я не замечу, что ты мотор мой пытался из строя вывести?

– Проспись, а? У тебя явно глюки.

– Вот и посмотрим, – процедил он, дернув на себя ручку двери.