– А придется.

***

Чтобы осознать, насколько велика любовь человека, нужно понять, чем он ради этой любви жертвует. Иногда любовь не требует ничего. А иногда она – сплошь алтарь, на который ты кладешь что-то снова и снова. Моя всегда была вторым вариантом.

Вот и сегодня, оставив заполненные документы в миграционном офисе, я думал, почему я опять попался на эту удочку?

Любовь. Сумасшедшая любовь. Полет. Эйфория. Наркотик. То, что невозможно выжечь из сердца. Одни считают этот спорт чуть ли не самым зрелищным в мире. Другие называют происходящее чистым безумием. Девяносто девять процентов из нас получают травмы на каком-то из этапов собственной карьеры. Девять из десяти – в возрасте до восемнадцати лет. Но, несмотря на это, мы продолжаем этим заниматься. Почему? Я и сам до сих пор не нашел ответа. А может, его и не существует вовсе, ведь разве любовь выбирают?

Люди кричат о том, что мы сумасшедшие. Игроки, соревнующиеся наперегонки со смертью, а может, наоборот, поцелованные ею. Возможно. Но именно где-то здесь, в самом сердце погони, и разворачивается наша жизнь.

Зал замирает. Звук исчезает, заглушаемый мерным стуком пульса в ушах. Огненные столбы вырываются из расположенных вокруг пушек. Через твои руки проходит вибрация, гулом отдается в сердце и остается в нем же. Эту любовь не вытравить даже страху.

– Эй, – раздался в наушнике голос Лилиан, когда я взял трубку. – Только не говори, что ты это правда сделал?! – прокричала она.

– Вот и не буду.

– Бланж!

– Что?

– Я не могу поверить! Ты просто ненормальный. Этот чемпионат даже третьей части того, что ты сделал, не стоит! Господи, бедная девочка!

– Ну, на самом деле уже не такая и бедная, учитывая, что теперь мои счета – это ее счета. Даже с учетом брачного договора.

– Она согласилась?

– Как видишь.

– И ты даже не заставлял ее угрозами?

– Лили!

На том конце раздался вздох негодования.

– Прости, мне до сих пор сложно поверить, что ты гражданин США.

– Не так быстро, – ответил я, заходя в здание Федерации мотоспорта. – Если бы все было так просто, не пришлось бы ломать эту сраную комедию. Там еще почти год волокиты с документами. Первое собеседование через два месяца.

– И что ты собираешься делать?

– Пользоваться репутацией въедливого ублюдка. Я уже подал на гражданство, у меня есть соответствующий документ, а значит, если комитет откажет в участии, пригрожу им судом за дискриминацию. Вряд ли они захотят связываться.

– Бланж, ты чокнутый.

– Спасибо.

– Этот чемпионат того не стоил.

– Возможно.

– Я говорю серьезно.

– Я тоже.

Лилиан не понимала, почему я не мог отказаться, если кто-то бросал мне вызов. Изнутри это ощущалось как дыра, как незакрытый гештальт, как заноза, которая все время ноет, и ты не способен от нее избавиться. Еще в детстве, когда мне было восемь, я едва не утонул, решив переплыть озеро Сасамат7, при том что вода едва прогрелась. Не помню, как меня спасли. Помню, как орал отец и как отлупил меня в гараже нашего дома. Да и весенняя вода явно не пошла мне на пользу: я вскоре слег с воспалением легких. Отцу пришлось много врать, объясняя врачам, почему на моем теле столько синяков и ссадин. По официальной версии я неудачно упал с понтона. По неофициальной – получил урок. Наверняка он должен был научить меня осторожности, здравомыслию и пониманию, что любое действие вызывает последствия, но, увы, не научил.

В отличие от отца Марса, который увлекался мотоспортом сам и посадил трехлетнего сына на кроссовый мотоцикл, мой отец этот вид спорта ненавидел. Но так было не всегда.