— И за то, что ещё сделаю, — хмыкнул я, целуя хрупкую длинную шею.

Медленно расстегнул молнию платья на спине, и платье невесомым облаком соскользнуло с плеч, обнажив небольшую грудь с торчащими от возбуждения сосками.

Внезапно нимфа будто очнулась от заколдованного сна и принялась отталкивать меня, одновременно пытаясь спрыгнуть с подоконника, чтобы убежать. Закрыться от меня и снова в тиши ванной лелеять свои слёзы и страдания.

Некоторым нравится страдать не меньше, чем иным, подобным мне, догонять и побеждать.

— Так не пойдёт, Белоснежка, — выдохнул я, воспользовавшись её замешательством. Подтянул её к себе, усадив на самый край подоконника. Одной рукой я обнимал её за талию, а другой — быстро избавился от ремня и брюк. — Если ты думаешь, что можешь играть со мной, а потом отталкивать, думая, что я стану дрочить в унитаз, то ошибаешься.

В её глазах плескался страх, смешанный с желанием. Она всё так же дрожала в моих руках, но не делала больше попыток вырваться или сжать ноги.

Потом молча, будто приносила жертву, опёрлась ладонями о подоконник и затихла. Сейчас она снова напоминала антилопу, заворожённую взглядом льва.

Ждать я не стал. Я никогда не жду, а прихожу и беру то, что принадлежит мне по праву. Белоснежка принадлежала мне. А я — ей.

На этот раз я вошёл в неё почти нежно, аккуратно. Она была обжигающе-горячей и влажной, её лоно тесно обнимало мой член, сводя с ума своей теснотой.

— Ненавижу тебя, — произнесли её губы. Но я не спешил.

— Скажи, что хочешь меня! Скажи, что любишь!

Я начал резко двигаться, сжимал её ягодицы, добиваясь, чтобы она застонала. Останавливался, когда видел, что она почти достигла пика, и начинал всё снова, превращая секс в борьбу.

Она стойко держалась, бледнела и румянилась, стонала и выкрикивала моё имя, закинула ноги за спину и смеялась.

— Скажи!

— Нет! — кричала она, а лоно пульсировало и трепетало в такт моим толчкам. — Ненавижу! Не-на-ви-жу!

Её голос срывался на шёпот, прерываемый стонами. Этой сучке нравилось, что я с ней делаю, но признаваться она не хотела. Что ж, я знаю способ утихомирить свою красавицу. Лишу её удовольствия!

Перед тем как ей кончить, наверное, впервые в жизни и по-взрослому, ведь я видел, как пульсировал синяя жилка в ямке между ключицами, я внезапно вышел из неё и рывком заставил опуститься на колени.

Белоснежка не сопротивлялась, она обхватила мой член у основания и, смотря на меня горящим взглядом, полным непокорности, сама взяла его в рот.

Мы так и смотрели друг на друга. Я обхватил её голову руками, нежно и бережно направляя и задавая нужный темп. Она старалась.

Это было гораздо приятнее, чем когда тупо ебёшь кого-то в рот. И пусть сосала моя Белоснежка ещё неумело, даже в этой неопытности крылась особая прелесть.

Я кончил через минуту. Ждал, что моя непокорная красавица станет сопротивляться, откажется глотать, но она выпила почти всё.

Тонкая струйка семени стекала по её подбородку, капля упала на обнажённую кожу аккурат между грудей. Мне захотелось поднять Белоснежку и поцеловать её в губы, чтобы почувствовать вкус нас обоих, но я передумал.

Разыгрывает оскорблённую невинность? Пусть! Натешится, наиграется, тогда и поймёт, что мы с ней одно целое. И никому не позволю даже мечтать о ней. Это только моя прерогатива!

— Пошли в душ. Вместе! — я силой поставил её на ноги. — И поехали. У тебя приём врача через полчаса.