— Ну, беги скорее к своей подруге!
Волчица осторожно сделала несколько шагов. Принюхалась. Остановилась и вздыбила шерсть на загривке, заметив волкодава. Вард приближался, виляя хвостом. Волчица оскалилась, глухо зарычала. Пес продолжал идти как ни в чем не бывало, и тогда Снежка прыгнула. Два огромных зверя покатились клубком по земле. Йорунн испуганно вскрикнула, но несколько мгновений спустя оказалось, что Вард придавил волчицу лапами, а та спокойно лежит на спине и обнюхивает его, изредка беззвучно показывая белоснежные зубы. А когда волкодав, наконец, отпустил ее, Снежка встряхнулась, подошла к Эйвинду и уткнулась влажным носом в его ладонь.
— Эх, ты, Белая Шубка… — Конунг коснулся серебристого меха и повернулся к довольному Варду: — Смотри, не обижай ее. И другим в обиду не давай.
Йорунн, набравшись смелости, взглянула на вождя и проговорила:
— Вот и сбылась твоя мечта, конунг. Приручил волчицу.
— Это ж разве мечта! — невесело усмехнулся он. — Так, прихоть. Был бы я волком — другое дело.
И, не прощаясь, ушел. А Йорунн еще долго сидела рядом со Снежкой, гладила ее и думала о чем-то своем, радостном и, в то же время, горьком.
.
Ночью во сне она снова оказалась на празднике, и Эйвинд снова поцеловал ее, и Йорунн уже не посмела прервать этот долгий поцелуй. И приснилось ей, будто Снежка смотрит на них и человеческим голосом молвит сидящему рядом Варду: «Хотел вождь приручить волчицу, а приручил красну девицу. Отдала она ему сердце, а взамен его покой забрала…»
А волкодав в ответ лишь лукаво прищурил глаза — зеленые, словно молодая листва.
Этот сон Йорунн никому пересказывать не стала. Даже любимой подруге.
.
Сакси быстро освоился на острове, и люди стали говорить о нем без опаски или насмешки как о преемнике старого ведуна. Мудрый Хравн теперь много времени проводил в его обществе, и бывало так, что старику приходилось не только рассказывать, но и слушать. Мальчишка много чего успел повидать, а новые знания подхватывал на лету и порой дерзко спорил с наставником о том, как правильно толковать руны или небесные знаки. Иногда прав оказывался Хравн, а иногда, на удивление, Сакси. Только к траволечению у пришлеца ни интереса, ни способностей не было. Бабье это дело — травки варить, так он ответил Йорунн, вздумавшей было спросить его про корень завязника. Девушка не обиделась, только посмеялась. Что поделать, каждому свое.
Были у него и иные, тайные знания. Каждое утро Йорунн встречала его на берегу, и порой, по ее разумению, Сакси вел себя странно и совершенно неподобающе. То лежал на песке, раскинув в стороны руки и ноги, дышал редко, почти бесшумно, так что пару раз у нее сердце прихватывало — думала, убили беднягу. То становился на голову и болтал в воздухе босыми ногами. То кружился и прыгал, словно в неведомом танце, размахивая палкой вместо меча. На расспросы девушки Сакси отвечал, что еще не бывал в тех далеких землях, откуда пришли эти знания, но встречал на своем пути людей, уже овладевших ими, — они-то и передали мальчишке свою хитрую науку.
Иногда они сидели рядом на песке и смотрели, как солнце встает над морем. Если Сакси был в добром настроении, он доставал флейту и играл замысловатые мелодии или рассказывал разные разности. Знал он двенадцать языков, на трех или четырех умел писать, а кроме того, у него был дар складывать песни — о храбрых воинах, о свирепых чудовищах, о прекрасных девах и могущественных колдунах. Слова у него сплетались ловко и ладно: не хочешь — заслушаешься. На посиделках девчонки только и ждали, когда Сакси возьмет лангелейк да заведет новую историю, и, затаив дыхание, внимали напевному голосу ведуна. А Хельга садилась ближе всех и не сводила глаз с юного скальда, который играл, смеялся и в ее сторону не смотрел.