— Но зачем? — вырвалось у Долгожданы. Ольва больно дернула провинившуюся рабыню за волосы — отвечай, мол.

— Зачем? — сурово сдвинула брови Унн. Лив всхлипнула, опустила голову:

— Я думала, Асбьерн из-за нее меня разлюбил. Пусть бы знал ее нерадивой хозяйкой, скверной работницей, да и продал бы кому-нибудь или домой отвез!

Домой… Долгождана прислушалась к себе: помстилось или нет, что в мыслях о возвращении к родным берегам уже не было прежней радости?

Унн и Ольва обменялись взглядами. Молодая воительница отпустила плачущую Лив, а хозяйка взяла горшок с испорченным молоком, протянула рабыне и приказала:

— Пей.

11. Глава десятая

Вечером того же дня Долгождана пришла посидеть с Йорунн и Смэйни. Рассказала, что Лив до возвращения Асбьерна заперли в сарае с козами и Унн велела давать ей один раз в день черствый хлеб и воду. И что Ольва просила Халльдора сочинить для нее вису, которую она скажет Лейдольву, когда тот проиграет ей спор. И что Весна ходила сегодня в красивом платке и новом платье с серебряными застежками, но глаз не поднимала, словно стеснялась обновок, сделанных руками другой, умершей женщины. А когда подругам наскучило пересказывать новости, Йорунн попросила старую Смэйни:

— Матушка, расскажи, как ты попала на остров Хьяр?

— Невеселая это быль, на сон-то грядущий, — вздохнула старуха. — Ну да ладно, расскажу, коли просишь. Я была лет на десять старше тебя, когда меня продали северянам с острова Мьолль. Хозяйкой моей стала Асгерд, жена Торлейва конунга. Сильная женщина, красивая, мудрая и доброты необыкновенной. У нее тогда подрастал первенец, Орм, и меня взяли к нему в няньки. Через несколько лет родился Эйвинд, а чуть позже — его младший брат, Хельги. Всех их я растила, пестовала и любила, как родных, и они меня уважали, не глядели, что рабыня. Подарки дарили — то платок, то бусы, то гребень, и спрашивали, не хочу ли я выйти замуж. Но я не была такой красивой, как вы, и славные воины на меня не заглядывались, а забот с детьми мне и так хватало. Сами видите — до сих пор есть кого забавлять, кому колыбельные петь.

Жизнь у нас тогда была сытая и спокойная, не такая, как сейчас, и Торлейва конунга чаще называли богатым купцом, чем вождем викингов, — да и не было жителям острова Мьолль надобности в разбойных набегах. Земля там была плодородной, травы на пастбищах хватало до осени, а дома строили из дерева, потому что кругом росли густые леса. Были на острове разные умельцы — кузнецы, резчики по дереву, оружейных дел мастера, и каждое лето люди Торлейва ездили торговать в соседние земли и в город, который они называли Бирка. Приплывали и на Мьолль купеческие лодьи. Однажды вместе с ними пришел драккар хёвдинга, которого звали Олав. Купцы наняли его охранять свои корабли.

Был Олав хёвдинг немногим моложе Торлейва, но в наших краях о нем слышали мало. Ходили слухи, будто своей земли у Олава нет — то ли кто-то лишил его законных владений, то ли был он из младших и нелюбимых сыновей… но хёвдинг, смеясь, сказал, что все это домыслы и он не какой-нибудь сэконунг, живущий с дружиной на корабле. Он рассказал, что дом его стоит на севере, в Халогаланде, и что там его ждет семья — мать, жена, сыновья и красавицы-дочери. И говорил, что у себя на родине слывет богатым викингом, а все потому, что приносит немалые жертвы богам и те шлют ему удачу во всем. Торлейв тоже считал себя человеком удачливым, потому так легко и сошлись они с Олавом, сдружились, словно долгие годы друг друга знали. Не всем эта дружба нравилась, но Торлейву словно пелена глаза застилала. Поговаривали, будто у Олава на службе были свейские колдуны, которые умели зачаровать и словом и взглядом. Кто знает, может, это и правда…