— Повода не давать, себя не бесчестить, — ответил Эйвинд. — На то вожди есть, чтобы споры решать.

— Оружие по обычаю спрячем под замок и проследим, чтобы люди Вилфреда сделали так же, — добавил Асбьерн. Хмель совсем не брал темноволосого ярла, словно он и не пил наравне со всеми. Только глаза его время от времени начинали блестеть.

— А что же Хьярти молчит? — повернулся он к своему хёвдингу. — Или его поход не принес никаких новостей?

— Принес, — ответил Эйвинд. — Его снекка[2] вернулась намного раньше, как раз перед бурей.

— Мы нашли хорошие земли на западе, в одном из фиордов, — проговорил Хьярти. — Расспросили рыбаков, которые ловили в море треску. Раньше там стояло много домов, но налетела какая-то хворь и земли почти опустели. Люди боятся туда плыть. Умелец Вагн начертил весь путь до фиорда и отметил, где нужно остановиться и повернуть, чтобы не сесть на мель. Залив узкий, защищен скалами, как наверху, так и под водой, но, если хорошо знать дорогу, даже загруженный кнорр пройдет. Близко к берегу мы подходить не стали — нас было слишком мало.

— Правильно сделали, — кивнул Асбьерн.

В это время пес Эйвинда насторожил уши, поднял голову и глухо рыкнул. Воины прислушались: где-то во дворе протяжно выла волчица.

— Добрый знак, — проговорил Сигурд. — И новость хорошая.

.

Утром словенских девчонок привели к дружинному дому. Не всех — только Любомиру, Долгождану и перепуганную Зорянку. Конунг вышел к ним вместе с Халльдором, чуть позже явился Асбьерн и еще один воин, немолодой, с густыми русыми волосами, заплетенными в короткую косу. Удивительный народ северяне, подумала Долгождана. Девушки ходят простоволосые, а мужчины — одни бреют бороду и усы, другие косы плетут… Дома бы таких на смех подняли.

Конунг окинул девчонок взглядом, что-то негромко сказал, и Халльдор подошел к Зорянке, стал что-то говорить на чужом языке. Ничего не понимающая девушка с мольбой посмотрела на Любомиру, но та не успела ей ничего объяснить — Асбьерн перевел слова молодого воина. Халльдор давал свободу юной пленнице и просил воина по имени Ивар назвать ее своей дочерью, чтобы было с кем говорить о свадебном выкупе — мунде.

Зорянка от услышанного словно онемела, испуганно округлила глаза. А когда Халльдор взял ее за руку, вдруг начала всхлипывать и растирать по щекам слезы.

— Не плачь, — на словенском сказал девчонке Ивар и погладил ее по голове. — Никто тебя здесь не обидит.

.

— Теперь слово о тебе, ведунья.

Услышав голос конунга, Любомира взглянула недоверчиво, не зная, чего ожидать. А Эйвинд вернул ей ларец вместе с ключом и сказал так:

— Я даю тебе свободу в надежде, что ты отплатишь добром за добро и милостью за милость. Люди на нашем острове часто болеют. Им нужна твоя помощь.

— А подруги мои как же? — невольно вырвалось у нее.

— У всех своя судьба, — ответил Эйвинд. — Ее можно принять или попытаться изменить.

Губы девушки дрогнули:

— Мужчине проще изменить судьбу, вождь. Но ты знаешь, о чем говоришь. — Любомира повернулась к Долгождане, чувствуя, как радостное волнение сменяется тревогой. Она и правда не знала, что сказать, как подбодрить — все нужные слова, словно малые птахи, вспорхнули и улетели невесть куда.

— Эйвинд, ты вчера спрашивал, почему волчица оказалась не у меня, а у Вестара, — проговорил Асбьерн.

Он прошел мимо всхлипывающей Зорянки, мимо Любомиры, растерянно прижимающей к груди тяжелый ларец, и положил ладонь на плечо Долгожданы:

— Ну, скажи, не прогадал ли я, обменявшись добычей?

.

Ивар Словенин хотел показать названной дочери ее новый дом, и Асбьерн велел ему взять с собой Долгождану. Когда подруг увели, а ярл и Халльдор ушли в дом, Любомира осмелилась спросить у Эйвинда: