— А давай проверим! — неожиданно усмехнулся ярл. — Сможешь ее поцеловать — она твоя. Нет — ее судьбу решит Эйвинд конунг. И пусть боги будут свидетелями нашего уговора.

Ормульв удивленно глянул на него, а потом рассмеялся.

— В другой раз придумай что-то получше, Асбьерн Хитроумный, — небрежно бросил он и направился к Любомире.

— Эй, Ормульв, возьми щит да крепко свяжи девчонку, — присоветовал насмешливый ярл. — А то неровен час покалечит.

Мужчины захохотали, и рыжебородый хёвдинг сердито рявкнул на зубоскалов. Едва он подошел, Любомира, не спускавшая с него глаз, метнулась в сторону. Ормульв попытался было схватить ее, но не сумел: словенка проворной рыбешкой ускользнула из рук — и раз, и другой, и третий... Всегда ловкий и изворотливый в бою северянин даже растерялся, в очередной раз ухватив цепкими пальцами воздух. А когда услышал, как посмеиваются над ним друзья, рассвирепел и, изловчившись, поймал девушку за кончик косы. Но Любомира не стала дожидаться, пока хёвдинг намотает косу на кулак. Быстро присев, она ударила его ребром ладони по ноге ниже колена, а затем вскочила и, прихватив косу рукой, что было сил рванулась прочь. Ормульв потянулся за ней… и неожиданно охромел. Нога отказалась повиноваться хозяину и подкосилась, заставив северянина тяжело упасть на одно колено. Боль плеснула кипятком, отозвалась судорогой в мышцах. Отчаянно выругавшись, он попытался подняться и почему-то не смог.

А Любомира живо выдернула кончик косы из его пальцев и, отбежав в сторону, спряталась за спиной конунга. Тот поглядел на Ормульва, на побратима и махнул рукой:

— Боги были свидетелями вашего уговора. Я забираю ее у тебя, Ормульв Гуннарссон. И в другой раз, когда попадется девчонка с норовом, послушай мудрого совета Асбьерна: свяжи ее и возьми щит.

Взрыв хохота разнесся по двору. Отсмеявшись, Асбьерн протянул Ормульву руку:

— Не держи зла. Я не ради своей выгоды просил за нее.

— Откуда ты знал? — выдохнул Ормульв, с трудом поднимаясь. — Не иначе сам пробовал лезть к ней с поцелуями.

— Зачем ему? — усмехнулся седобородый Сигурд. — И так от женщин отбоя нет.

.

Над крышами домов плыли в вечернем воздухе клубы сизого дыма: поодаль на берегу топили баню, поэтому северяне разом оживились, когда с той стороны стали выкрикивать их имена. Эйвинд конунг велел Хауку унести ларец, а про пленниц сказал:

— Накормите их, и пусть отдохнут до утра.

Мужчины уже повернулись, чтобы уйти, но тут Любомира окликнула темноволосого:

— Асбьерн! Скажи, где моя Снежка?

В этот раз она говорила на языке северян, и многие удивились, поскольку не знали, что этот язык ей знаком.

— Кто? — переспросил Эйвинд, обернувшись.

— Моя волчица, — пояснила девушка. Серые глаза с мольбой взглянули на конунга: — Прошу, не убивайте ее!

Какое-то время Эйвинд молча смотрел на ведунью. Потом ответил:

— Волчицу подарили мне, и я ее не обижу, потому что с давних пор волки хранили мой род.

И ушел с остальными.

.

На сытый живот прежние страхи уже не кажутся страшными, а печаль и тоска — безысходными. Перекусив свежими ржаными лепешками и рыбой, подруженьки, к огорчению Любомиры, не угомонились, а затеяли перешептываться в темноте, болтать-перебалтывать произошедшее. Любомира только вздыхала, слушая их: лучше б заснули, дали подумать о том, что было сказано да подмечено. Но, видно, после всех событий спать девушкам расхотелось.

— Ишь, как оно повернулось, — проговорила Загляда. — Повезло Любомире.

— Где ж повезло-то? — отозвалась Краса. — Видали, земля тут какая? Может, и к лучшему, если нас увезут отсюда: неохота зимой с голоду помирать.