— А мне куда прикажешь идти, вождь?

— Позовите Смэйни, — велел конунг кому-то из воинов. И пояснил: — Эта рабыня много лет прожила среди словен, прежде чем попала на север. Будешь при ней.

Оставшись одна, Любомира поставила ларец на землю и крепко задумалась. Накануне ночью она видела во сне свою мать, Велену, и себя лет семи от роду. Сидели они рядышком на пороге их дома, лесные птицы клевали зерна у них с ладоней, а Велена говорила:

— Небывалый дар у тебя, доченька: сама Великая Мать говорит с тобой и через тебя — со своими детьми. Береги его, ибо мало кому он дается. А сохранить его и того труднее.

— Как же сберечь его, матушка?

— Слушай свое сердце. Люби все, что Матерью создано, и тогда не то что птицы — дикие звери из твоих рук есть будут. Но никогда не используй свой дар во вред другим, для своей корысти. Богиня может призвать тебя туда, где твой дар нужнее всего, но куда бы судьба ни занесла тебя, Великая Мать всегда будет рядом — убережет, поможет, утешит, а то и вразумит. И везде, где Она есть, там и твой дом.

— Я никуда отсюда не уйду, — смеялась Любомирушка. — Мне и тут хорошо.

Ничего не сказала тогда Велена, лишь улыбнулась и погладила дочь по волосам цвета густого гречишного меда. И во сне Любомира поняла: мать знала о том, какая судьба ее ждет.

А если знала, что ж перед смертью о беде не упредила?

___________________________________________

[1] Кнорр (норв. Knörr) - корабль викингов, использовашийся для перевозки большего количества припасов и снаряжения. Кнорры были более широкими и вместительными, но развивали меньшую скорость.

[2] Снекка (от Snekja — змея и Kar — корабль) — корабль викингов, украшенный головой змеи. Был по размеру меньше, чем драккар.

5. Глава четвертая

Кто-то тронул ее за плечо; оглянувшись, девушка увидела маленькую, сухонькую старушку в темно-сером платке. Лицо ее избороздили морщины, но голубые глаза оставались молодыми и ясными, как у девчонки.

— Ты, что ли, ведовица будешь? — полюбопытствовала старушка. — А зачем на тебе порты мужские? Стыд-то какой… но ничего, я тебе платье сейчас подберу. Звать-то тебя как?

— Любомирой дома звали, — ответила девушка, кланяясь ей по словенскому обычаю. И неожиданно улыбнулась: — А тебя Смэйни звать, матушка?

— Смеяна Глуздовна, — ответно поклонилась старушка. — А Смэйни меня вождь назвал, когда маленький был. Имя мое не мог выговорить, возьми да скажи: нянька Смэйни… Так и пошло с тех пор. Ну, идем, что ли?

— Идем, Смеяна Глуздовна. — Девушка подхватила ларец с травами. — А куда?

— За длинным домом есть пристройка отдельная, недалеко от покоев конунга. Там наш ведун живет, а я при нем в услужении, — торопливо объясняла Смэйни. — За стариком присмотреть, помочь, ежели что.

— Матушка, — удивилась Любомира, — если здесь есть ведун, зачем я им понадобилась?

— Видела бы ты Хравна — не стала бы спрашивать, — махнула рукой старушка. — Он родился раньше, чем дед нашего конунга, а когда начал служить отцу Эйвинда, Торлейву Щедрому, его длинная борода уже была наполовину седой. Он и жив до сих пор лишь потому, что не дождался того, кому силу свою передаст.

Они обошли дружинный дом, напомнивший Любомире огромный перевернутый корабль, покрытый сверху темно-серой соломой. Сбоку к нему, словно небольшая лодья, притулилась избушка, слепленная из глины и камня.

— В длинном доме конунг живет со своею дружиной. Туда женщины могут приходить только на хустинг, по-нашему — вече, или во время праздничного пира, — рассказывала Смэйни. — Или ежели вождь сам позовет. Второй дом, что поменьше, поделен пополам: на одной половине — покои женатых воинов, другая половина — женская. В самом маленьком доме живут рабы и рабыни, их немного на острове. Где держат овец и коз, ты уже знаешь. А на берегу в сарае стоят корабли. Туда даже не суйся: здесь говорят, мол, дурная примета!