…Простокваша бурлила, перекисая во второй раз. Над котлом раздался легкий взрыв, и поднялось целое облако пара.

Нет, в целом помои остались помоями, и вида они были преотвратительного.

Но, судя по лицам мигом смолкших девиц, над полянкой разлился такой волшебный аромат, что у них напрочь отшибло всякую брезгливость да и вообще весь разум.

— Что это так пахнет?! — прокричала одна, в исступлении сжимая кулачки. — Как будто самый свежий, самый ароматный пирог с жареной на сливочном масле картошкой и с мраморной нежной телятиной!

— Как будто торт с вишнями и с заварным кремом! — подхватила другая.

— Как жирная стерлядь под белым соусом! — завопила третья.

А вот заводила ничего не сказала.

Она находилась к котлу ближе всех, и ее волшебный запах свел с ума самую первую.

Утробно рыча, как самый грозный и злобный пес, она отпихнула Белоснежку и кинулась к грязному котлу.

Ручками в белых кружевных перчатках она выхватывала раскисшие в простокваше куски горелого пирога и пожирала их, заедая сырыми рыбьими головами.

Увидев это, и другие девицы, побросав свои зонтики, кинулись к котлу и обступили его, Отталкивая друг друга, они черпали простоквашу ладонями, словно ложками, и пили ее, как будто ничего вкуснее в жизни не ели.

— О ля-ля! — весело крикнула Белоснежка, с толикой ужаса наблюдая эту вакханалию. — Кажется, кого-то ждет несварение! А как же «мы не претендуем на твое хрючево»? Неужто вы лгали? Усыпляли мою бдительность, чтоб половчее отнять эту вкуснятину?!

Но девицы не обращали на нее никакого внимания, а потому не отвечали.

Они вычерпали котел до дна за считанные секунды.

Перепачкавшись, испортив красивые перчатки и платья, они пальцами стирали остатки простокваши со стенок котелка и жадно облизывали их. Из-за последних рыбьих голов они затевали драки, зло лупя друг друга зонтиками, как рыцари — мечами.

Корсеты на их вздувшихся животах предательски трещали по всем швам.

Девушки так наелись, что отвались от котелка, и уселись прямо на траву, сыто отрыгиваясь и тяжело дыша. Лица их были перепачканы. Прически испорчены. Платья заляпаны. Руки жирные и липкие.

Заводила, эта подлая злая змея, жадно вылизывала котел изнутри, засунув в него голову. Магия Вкусночихи все еще не отпустила ее.

— Вот это да, — произнес веселый голос из-за спины Белоснежки. — Ну и пиршество вы тут устроили, однако…

Белоснежка молниеносно обернулась, стаскивая с лица платок. Сердечко ее отчего-то сильно-сильно забилось, она едва не задохнулась от волнения, потому что голос ей показался уж очень знакомым!

Прямо перед ней стоял тот самый красавец, Анри! И, судя по примятой траве, стоял он тут уже довольно долго. Может, даже с того самого момента, когда девицы начали дразнить Белоснежку.

Видел, и не вступился?!

Вот же негодяй!

— Чего вы подсыпали им такого?

Анри стоял перед ней, красивый, как статуя в фонтане.

Такой красивый, что невозможно было глаз отвести.

Невозможно не прикипеть взглядом намертво, как языком к мечу стражника на морозе.

Невозможно… не влюбиться!

Пылкое воображение тотчас нарисовало Белоснежке, как вода стекает по его плечам, промачивая рубашку. И та льнет к коже, очерчивая мускулы принца, липнет, а сквозь нее просвечивает темная загорелая кожа…

Принц запустил пятерню в свои черные, густые, блестящие волосы, и Белоснежка издала сдавленный стон, потому что воображение дорисовало воду и в них. Струящуюся по высокому лбу. Срывающуюся с темных слипшихся ресниц. Синевой пролившуюся в дерзкие яркие глаза.

Каплями сверкающую на красных, усмехающихся губах принца…