Рианон резко вскочила. Благодушное настроение как рукой сняло.

– А вот тут рассказывай. Точно вспоминай, что видела.

Маника растерянно залепетала:

– Ничего такого… Ну, весной я как-то… – она покраснела. – Мы с Гарманом немножко того, заигрались. Я тогда совсем ночью вышла. Иду к себе, вижу – стоит в лесу кто-то. Чужих-то нет, но я спряталась. Охрана и посмеяться может. Парни пару раз подкатывали, я им от ворот поворот дала, – гордо добавила: – Я им не шлюха, которая с любым за деньги спит. Так вот, я тихонько шагаю. Луна стояла полная, вот я и увидела. Это отец с младшим мастером о чём-то говорили. Ну, я обошла их подальше, пока не увидели – и сама бежать.

Рианон ощерилась в злой усмешке, пусть со стороны это выглядело страшновато и некрасиво. Теперь сомнений не было. Именно Калгар был исполнителем и сообщником.

– Так. Маника, про нашу встречу рассказать можешь барону или мастеру Дидиану. Но только про встречу! Про что мы говорили – молчи. И для остальных – мы не виделись.

Обратно к дому ищейка шла торопливым шагом. Словно стараясь отобразить творившийся в её душе сумбур, погода начала портиться. Небо выглядело грозно, на глазах мутнело и серело. Тишина и покой болота теперь казались тревожными, настороженными, враждебными. Большая лиловая туча медленно выползала из-за горизонта. Парило так, что не поймёшь: где вода, где земля, а где воздух. По всем приметам приближалась гроза. Не успеешь под кров – вымокнешь до нитки. Но Рианон больше волновало другое: письмо. Зачем оно появилось вообще и почему сразу после разговора с Гарманом, если виноват его брат? Ведь ни Арбур, ни эконом не подслушивали.

Когда ищейка уже подходила к дому, облака заволокли последние просветы, опустились чуть ли не к верхушкам елей. Прогремел и стих гром, потом ещё раз. Издали, нарастая, приближался шум – ветер трепал вершины деревьев. Пронёсся над самой головой, пригибая и раскачивая длинные ветки, и ушёл дальше, а потревоженные деревья стихли снова, напряжённо ожидая шторма. Стоило ей заскочить под крышу крыльца, как упали первые капли дождя.

Рианон сразу пошла в трапезную – самую большую и тёплую комнату первого этажа. Там как раз сидел мэтр с сыновьями, и хлопотала старшая служанка, убирая со стола. Девушку встретило общее недовольство. Мэтр Фейбер открыто демонстрировал негодование, что прошёл уже почти целый день, а Рианон до сих пор не нашла ни беглеца, ни тетради. Сердился и Арбур. Может быть, искренне боялся, что ищейка суёт везде нос и может накопать лишнего? А может быть, притворялся и подражал отцу. Гарман, ещё вчера приветливый, бросил на девушку уничижающий взгляд, как на последнюю бездельницу: похоже, решил, что вместо следствия Рианон ушла на прогулку.

Рианон, не обращая внимания, пододвинула кресло к разожжённому камину.

– У вас, конечно, ничего нового? – ехидно осведомился Гарман.

Рианон со всей возможной беззаботностью ответила:

– Нет, конечно. Мне пока надо оценить обстановку в общем, вникнуть в душу преступника. Тогда я смогу понять, куда он бежал и где спрятал тетрадь.

И краем глаза незаметно посмотрела на Арбура – его рука на мгновение вздрогнула, хотя внешне он остался спокоен. Из-за слов ищейки? Или она выдаёт желаемое за действительное? Гарман хмыкнул, Арбур же примиряюще сказал:

– Мы уже поели, но вам сейчас принесут.

Служанка поняла и без указаний, так что вскоре перед Рианон появилась тарелка с горячей похлёбкой и вторая – с рагу. Девушка, не обращая внимания на укоризненные взгляды, с аппетитом поела, затем опять подсела поближе к камину. Все чаще и чаще, набегающими волнами, тарабанили по крыше крупные капли дождя. Быстро темнело. В окнах уже с трудом получалось различить силуэты деревьев. Шторм вот-вот должен был обрушить всю свою мощь на поместье, и все никак не мог решиться. Воздух стал душным, вязким. Нервы у обитателей дома были напряжены, как у человека, который стоит с мешком на голове, ждёт удара и не знает, ударят или нет. Больше всех не мог сдержать раздражение Гарман. Он ходил взад-вперёд по комнате. Потом выглянул на улицу, вернулся.