— Маша?

— Считай, пожалуйста, что ты — первый, — мрачно попросила я.

— Тебя… это добровольно было? Тебя не…

— Нет. Никто меня не насиловал. Просто считай, что ты первый, пожалуйста, потому что это почти так и есть. Не хочу сейчас об этом говорить.

— Мы поговорим об этом позже, — надавил Антон, и обнял меня.

И в кого ты такой догадливый, а? Да и как рассказывать о том, о чем вспоминать противно — о собственной тупости и лихой смелости, чуть не приведшей к катастрофе? Лучше забыть, я вполне могу с этим жить.

Переехала вот, скрылась. И все хорошо.

Почти.

На этой мысли я и заснула, а проснулась от настойчивого звонка в дверь и бурчания Андрея из коридора:

— Кого принесло, блин? Антон, — крикнул он, — ты же рано встаешь. Пробежка и прочая херня. Ну и какого черта ты спишь? Почему я должен открывать, я что, швейцар?

— Не открывай! — заорала я, подскочив на постели.

Антон дернулся, Андрей за дверью выматерился:

— Сами разбирайтесь, а я спать.

— Это папа, — прошипела я, поднимая с пола свои вещи. — Прости, забыла сказать. Он все знает, и приехал за мной.

11. ГЛАВА 11

Была надежда, что приехал какой-нибудь распространитель пылесосов или еще какой-то агент-надоедала, но звонки в дверь настойчивые. Настырные. Я думала, что только человеческим голосом можно передавать интонацию, но клянусь, эти звонки тоже имеют свой посыл. И это явно папа.

Злится, даже не так, он в ярости.

— Не открывай! — взмолилась я.

Забегала в панике, поднимая одежду. Выгляжу как попало… черт, да не скрыть то, чем мы всю ночь занимались. Никак не скрыть. Щеки и шея у меня красноватые, истерзанные мужской щетиной. Губы, припухшие от поцелуев — они как подушки выглядят. Засосов нет, но и того, что есть достаточно. Любой поймет при взгляде на меня, что ночка была веселая и продуктивная.

— Спокойно, — Антон придержал меня.

Я чуть не шлепнулась, надевая пижамные шортики, в которых заявилась к нему.

— Давай нас нет дома, а?

— Маш, все нормально. Я поговорю с Денисычем, это будет правильно.

— Он тебя застрелит! Уверена, что папа с собой оружие взял. Сначала тебя, потом меня, и…

— Дурочка, — перебил Антон с легкой улыбкой. — Давай, одевайся скорее, и в ванную. Там запрись, душ прими, расслабься. Все остальное я на себя беру.

Антон бесит. Почему он так спокоен?

Нет, лицо у него малость закаменело, конечно. И мышцы напряженные, но я тут бегаю в ужасе, как курица без головы, а этот стоит изваянием. И ждет, пока я оденусь. А я перед и зад путаю, топик вон надела неправильно.

А папа все звонит, и звонит.

— Он писал вчера, звонил, — торопливо объясняла я. — Я не отвечала ничего. Папа сказал, что знает про нас, вроде как соседи донесли, но что они могли видеть-то? Даже поцелуй… ну не видели они, не могли его видеть, если в бинокль за нами не следили, конечно. Может, то, что мы в квартиру нашу пришли вместе и ночью? Может, это восприняли будто мы там чем-то не тем занимаемся, а?

Я вышла в коридор, намереваясь пойти в душ, но Антон подтолкнул меня к моей спальне.

— Одежду возьми поприличнее. И косметику… увлекся я, замажь как-нибудь щеки и шею.

— Хорошо. Только не впускай пока папу.

— Ладно, — хохотнул Антон.

— Он и тебе звонил, — крикнула я, и схватила закрытое шерстяное платье — в таком хоть сейчас в монастырскую школу можно идти преподавать, скромнее не придумать. Откуда оно вообще у меня взялось?! — Писал мне, что у тебя телефон отключен, и…

— Угу. Аккумулятор в машине, поленился спускаться. А рабочий включен, но Денисыч номера не знает. Черт, Маша, могла бы вчера сказать, — разозлился Антон.