– Тогда звоните соседкам и просите принести его сюда.

Я смешалась.

– Они не отвечают. Скорее всего, они сейчас спят.

– Значит, вы зайдете внутрь только после того, как они проснутся. А теперь отойдите и не мешайте остальным.

Вот и все. Я отошла в сторону, не зная, что мне теперь делать. Первой парой у нас идет семинар, по которому надо сдавать зачет. Если я на него не попаду, я не получу баллы, и преподаватель мне обязательно это припомнит. К глазам вновь подступили слезы.

– Мира, почему ты не заходишь?

Я резко вскинула голову. Илья Григорьевич стоял по другую сторону ограждения и смотрел на меня с недоумением. Во мне проснулась надежда.

9. 9

– У меня нет пропуска, а без него меня отказываются пускать.

– Сереж, это моя студентка, все в порядке.

– Илья Григорьевич, вы же знаете правила: я не могу пропустить постороннего без документов.

– Я в курсе этого правила, но она не посторонняя – одна из лучших студенток своего потока. И потом, все мы люди: разве вы сами никогда не забывали пропуски?

– Ну… ладно. Но только под вашу ответственность. Если ректор спросит – это вы настояли.

– Безусловно. Мира, проходи.

Охранник нажал на кнопку, открывая проход. Не в силах поверить своему счастью, я просочилась через турникет.

– Спасибо, – выдохнула признательно.

– Не за что, – улыбнулся преподаватель, – звонок будет через несколько минут, тебе лучше поторопиться.

– Да.

Мы разошлись. Когда расстояние между нами увеличилось, я не удержалась и обернулась, но, к моему огромному разочарованию, Игнатьев уже скрылся за углом. Теперь и мне следовало поспешить.

Мое появление в группе встретили взглядами и шепотками. Я непонимающе оглянулась, но потом вспомнила, как я вчера покинула лекцию. Наверняка мне уже перемыли все косточки. Я поежилась и быстро, ни на кого не глядя, привычно села за первую парту. В то же самое мгновение прозвенел звонок.

К счастью, к семинару я подготовилась заранее, и пусть у меня не было с собой ни конспектов, ни учебников, я сумела достойно ответить и без них. Настроение чуть улучшилось. На пятиминутной перемене я, жутко смущаясь, обратилась к Кругловой с вопросом, как восстановить утерянные студенческие документы. Она бросила на меня долгий взгляд, но назвала номер кабинета, в которой мне следовало обратиться. Я собиралась заняться этим на большой перемене, но не успела.

Дорогу мне преградили Завьялова и Булатова.

– Скажи-ка, Ступина, – первая красавица потока скрестила на груди руки, – какие у тебя отношения с Паном?

Я растерянно моргнула.

– Отношения?

– Ты глухая?

Вновь стало обидно.

– Никаких, – ответила глухо.

– То есть то, что между вами сейчас творится, это не прелюдии?

Сколько можно…

– Нет.

Мне не надо даже поднимать взгляд, чтобы видеть, что происходит вокруг: она стоит напротив, гордая, уверенная в себе, красивая девушка. Рядом с ней ее подруга. Вокруг – множество людей, наблюдающих за этой сценой.

И это повторяется постоянно. Меняются только те, кто стоит напротив меня и смотрит пренебрежительно сверху вниз.

Завьялова фыркнула. Лакированные носочки ее туфель исчезли из моего поля зрения. Я выдохнула.

Во время четвертой пары мне стало плохо: появилась слабость и закружилась голова. Типичные признаки голода. Обычно я приношу еду с собой из дома, но сегодня я не ночевала в общежитии, а во время большой перемены писала заявление об утере и не смогла пообедать в столовой – и теперь я элементарно не могла сосредоточиться на лекции. Перед моим мысленным взором, гарцуя, проносились тарелки с едой, я тянула к ним руки, но они, издеваясь, просачивались прямо сквозь мои пальцы. Желудок вначале урчал, сначала тихо, едва слышно, затем все громче и громче, возмущаясь, когда я отчаянно скрючивалась и сжимала его пальцами, затем замолчал. Но на смену ему и пришла слабость.