— Там сторонний отряд. К операции допустили только меня, — отрицательно мотает головой он, не поворачиваясь ко мне.

Почему-то затылок — лучшее, что мелькает перед моими глазами. Сейчас тяжёлый взгляд Давида я бы не выдержала. Достаточно тошноты и гадостного чувства предательства, накрывших по самое темечко. Подозреваю, что параллельно меня приплющивает от гормонов и последние силы я трачу на сдерживание горьких слёз. Три месяца держалась, поставив цель и запретив мотать сопли на кулак, а тут…

— Если бы ты опоздал? — невесомо шепчу, но он всё равно слышит.

— Я бы успел, — уверенно отвечает Давид, останавливается и поворачивается ко мне. — Мой долг позаботиться о тебе. Клятва, данная Дрону.

5. Глава 4

Рената

— Выстрел… Ещё… Выше… Возьми левее… Ветер нюхай, идиотка! Упрись в приклад плечом! Что ты винтовкой как удочкой трясёшь?

Странно, но это самое яркое воспоминание шестилетней давности. Тогда я училась жить по строевому ритму и срасталась с выданным стволом. В то время меня раздирало от желания вырваться из учёбки и кинуться в объятия Дрона, скучающего в краткосрочных отпусках между заданиями, или завалиться спать в перерывах промеж муштры.

Пробежка в шесть утра, разбор стратегии до одиннадцати, полоса препятствий, многочасовая стрельба на полигоне, практика по скрытному проникновению на объекты, прикрытие отхода при возникших проблемах. Вечером я еле доползала до жёсткой койки и проваливалась в сон, чтобы быть поднятой среди ночи по тревоге.

Самое смешное, резкий, басовитый голос инструктора мерещился мне каждый раз на заданиях, пока я размещалась на позиции. Ветер нюхала всегда, вернее проверяла по прибору. Важная вещь для снайпера, особенно при стрельбе на дальние расстояния.

Мне удалось срастись с винтовкой, стать с ней одним целым, особенно, когда в прицел я видела сосредоточенного Андрея, незаметно подмигивающего мне в процессе перебежки через открытое пространство.

— Я всегда чувствую, что ты смотришь на меня, — шутливо чмокал в кончик носа Андрей, обнимая по дороге домой. — Волосы на холке встают. И не только они.

Возвращаясь в квартиру, мы набрасывались друг на друга прямо в коридоре, не доходя до спальни. Запах пота, горячка стихающего адреналина, пыль, осевшая на спецовку. Мы как звери отдавались животной похоти, не обращая внимания на тонкие перегородки между нами и соседями.

Я столько раз стояла со спущенным штанами вдавленная в стену, пока Дрон с оттяжкой вбивался в меня сзади, столько раз наминала колени, давясь слюнями и членом, что в прихожей не осталось ни одного миллиметра, не затраханного нами.

После смерти Андрея, выписавшись из больницы, я часто сидела, подперев спиной входную дверь, прижав к плечу приклад, наставив ствол на окно, и выискивала через сетку мишени любимого мужчину в пустоте шумного города. Всего одно подмигивание и чуть заметное подрагивание губ, сдерживаемых от улыбки, и у меня вновь нашлись бы силы и желание идти дальше.

Кроме беременности и воспоминаний у меня ничего не осталось от счастливой жизни. Конечно, нам не раздавали розовые очки, не романтизировали работу. Идя на задание, мы знали, что могут вернуться не все. Знали, но, захлёбываясь любовью, думали, что нас это не коснётся. По крайне мере, думала так я, судя по клятве, взятой Дроном с Давида.

Только сейчас до меня дошло, что Андрей никогда не упускал этой случайности. Продав свои ущербные коморки, выданные государством, и добавив заработанных денег, мы приобрели просторную квартиру на двадцать седьмом этаже в престижном районе, и Дрон настоял, чтобы её записали на меня. Тоже произошло с машиной, с банковским счётом, с участком земли на берегу залива, купленном в строящемся посёлке. Всё оформлялось на меня, как бы я не сопротивлялась.