- Вы думаете, надежды нет? – спросила я так, на всякий случай.

- Я сомневаюсь. Кто ж я таков, чтобы судить, есть ли та надежда? – он остро глянул на меня. – А вот будьте любезны, скажите мне следующее. Зимин ещё вчера передал мне сведения о вашей тётушке, и знаете ли, мы не нашли в реестре землевладельцев никакой Галины Дмитриевны Филипповой. Ни в Иннокентьевском, ни в Сибирске. Вы знаете, отчего так?

Уж конечно, я знаю, отчего так. Но – я не собираюсь ему рассказывать. Уж лучше доктору.

- Нет, - я просто покачала головой. – Не знаю. Я не могу понять, что со мной случилось, и как я оказалась в этом самом переулке, где повстречалась с вашими грабителями. Я уже второй день не могу собрать вместе детали моей прежней жизни. Доктор Зимин говорит, что так бывает после травмы головы.

- И в самом деле, бывает, только вот кажется мне, что вы, Ольга Дмитриевна, чего-то не договариваете, - он сощурился и смотрел внимательно.

Имею право, да? Хочу и не договариваю.

- Знаете, я рассказала всё, что могла. И мне в самом деле тревожно, потому что я не понимаю, как известить мою тётю о том, что я жива. И она забрала бы меня домой.

- Может быть, ваша тётя вовсе не собирается забирать вас домой? Или, может быть, вы сбежали из дома и не желаете, чтобы вас нашли?

- Зачем мне это? – не поняла я. – Я наоборот, хотела бы вернуться. У меня там дела и друзья.

- Вы ведь не замужем?

- Нет, а какое это имеет значение?

- Такое, что во всём должен быть порядок. Зимин уверен, что вы его не обманывали, а я вот не уверен, вовсе не уверен. Потеря памяти – это очень удобное объяснение. Вы на самом деле можете скрываться от мужа, от кредиторов, от правосудия – да мало ли, от чего! Я завтра же отправлю посыльного с вашими приметами в полицейское управление, чтоб разузнал. Вдруг вы находитесь в розыске? И как вы можете доказать, что вы на самом деле Ольга Дмитриевна Филиппова? У вас есть паспорт? Или вы знаете свидетелей?

Я вздохнула.

- Я не могу вспомнить имена.

- Вспоминайте, Ольга Дмитриевна, это весьма важно. Вам нужно будет выяснить свой статус в течение семи дней, и я готов проявить расположение к вам, и считать эти семь дней не от того момента, как вас нашли третьего дня, а от нашего с вами разговора, - и смотрит внимательно, глаз не сводит.

- Почему семь дней? – я делаю вид, что ничего не знаю.

- Потому что так распорядился его превосходительство губернатор, - улыбнулся Носов.

- А какая разница, семь или десять? – продолжаю недоумевать я.

- Если человек беглый, бездомный, безработный – это плохо, понимаете? Такой человек вынужден где попало жить, что попало есть и как попало добывать себе пропитание и деньги. Это непорядок. А должен быть порядок, понятно вам? Девица без родителей, женщина без мужа – лёгкая добыча и яблоко раздора. Мужчина без жилья, без работы и без семьи – потенциально опасен, он с лёгкостью отправится воровать, сбывать краденое, а то и на людей примется нападать. Поэтому все, кто не имеет жилья и работы, отправляются туда, где есть и одно, и другое.

- Это куда же? – пусть скажет всё и сам.

- На Афанасьевский завод, - сказал он так, будто я должна была знать про этот завод всё.

- Не понимаю, - покачала я головой. – Для того, чтобы работать на заводе, нужно что-то уметь, иметь квалификацию рабочего или инженера. Человек без жилья и работы может быть и без образования.

- Вы это понимаете? Любопытно. Но знаете ли, там хватает работы и для тех, кто пока не умеет ничего.

- Неужели и для женщин тоже?

- И для женщин тоже, хоть их и меньше, чем мужчин. Есть работа, также есть возможность там выйти замуж – если кто-то согласится взять, правда, в согласных обычно недостатка нет. Семейные работники более старательны и ответственны, нежели одинокие, потому что им нужно заботиться не только о себе. А одинокая женщина обречена, замужняя же имеет защиту мужа, общества и обычаев.