Ну, почему он такой?

Хотя, чего я ждала?

Ну, он бы хотя бы сказал, что созвонимся или когда встретимся? Что мне теперь делать? Чего ждать? Как себя вести?

Тут на ум приходят слова матери, что нужно быть как можно дольше недоступной, а я, получается, так просто впустила его в себя, еще и умоляла. Тело все еще вибрирует, а между ног ужасно тянет.

Второй раз меня будит уже мама.

— Лиза, ну, как все прошло?

Мира уже встала.

— Нормально, — тру глаза. Макияжа уже нет, а на голове просто колтуны, словно я долго и упорно крутила их пальцами. Кошмар.

— А когда душ успела принять, я не слышала, — тело немеет от страха. Я реально не знаю, что говорить и как себя вести. Сказать правду стыдно. До такой степени, что умереть хочется.

Что я скажу, что забила на все наставления и просто легла под сутенера, которому на меня плевать? Что вчера делала все то, что вообще никогда не планировала?

— Ну… Ты храпела. Неудивительно, что ты не слышала.

— Ну, понятно. Как прошло? Познакомилась с друзьями Миши?

— Ну, да!

— И как?

— Ну, нормально.

— Миша тебя подвез?

— Нет, — блин, как стремно-то! — Он уже выпил и вызвал мне такси.

— Плохо, конечно, — хмурится мама. — Ладно, я поехала на работу. Мире сегодня к двенадцати, так что вставай. И позвони Мише. Если он готов на тебе жениться, пора его дожимать.

Она уходит, а я накрываюсь одеялом и громко стону. Черт, чего ж все так сложно?

— Лиз? — мелочь закатывается в комнату. — Покормишь меня? Есть охота.

— Мама ничего не готовила?

— Да дома, если честно, даже хлопьев нет.

Капееец. Какие уж тут переживания о первом сексе, пожрать бы чего!

Встаю и шлепаю на кухню, чувствуя, как замерзли ноги. Отопление, вроде, есть, но в квартире, как на улице. Достаю кашу. Благо, их еще много, и варю. Иду к телефону, что бросила в сумке в коридоре и вижу пропущенные от Мишки. Вчера. Сегодня.

Блин. Это даже приятно… Если только он не узнал о сексе с Матвеем. А если узнал?

Я ведь не хочу с ним быть. Не хочу! Но если Матвею я не нужна…

— Лиз, а ты соль в кашу добавляла?

Блин… У кого совета-то спросить?

Миша снова звонит, а я иду кашу доваривать.

— Привет, – отвечаю осторожно. — Как дела?

— Лизаааа… Ты бы знала, как мне стыдно! Я выпил и нихера не помню. Пацаны сказали, что я там тебя чуть не изнасиловал! Прости меня. Мы едем к родителям прямо сегодня, и это не обсуждается! Нам срочно нужно пожениться, а то у меня… Ну, ты поняла!

Падаю на стул и закрываю лицо руками.

Господи, что я за дура–то? Что мне делать?

— Миш… Можно я тебе перезвоню. Мне сестру покормить надо и отвезти ее в больницу.

— Понял, понял. Ты отдыхай, — Господи, он идиот? Почему не предложить помочь? — Я позвоню ближе к вечеру, а лучше заеду. Маме я уже позвонил, она ждет тебя.

Он отключается, а я просто роняю телефон на пол.

— Лиз, ты чего? Миша же звонил?

— Ага.

— Значит, все хорошо.

Да, очень хорошо. Только нихрена непонятно, что делать.

Добавляю в кашу молоко, довариваю. Мы едим молча. Мира видит, что меня лучше не трогать, а я пытаюсь дозвониться до Кристины. Мне очень нужен совет. Даже обидно, что подруг у меня никогда толком не было. В школе меня сторонились, потому я приходила и уходила, ни с кем не общаясь, а в спортшколе мы все, скорее, были соперницами, да и мама говорила, что лучше ни с кем не общаться.

А теперь получается, я даже не знаю, с кем поговорить.

Время уже близится к двенадцати, когда на весь подъезд раздается строительный шум. Значит, ремонт продолжается, а Матвей уже ушел.

Слезы невольно капают, пока причесываюсь и привожу в порядок Миру. Мы уже готовы выйти, стоим в коридоре, когда раздается звонок.