— Умница моя, послушная, хорошая девочка, вот так!

Он задирает мои ноги, меняя угол, а я обхватываю его влажную шею, ловлю губы, продолжая терпеть эту муку.

— Ну, потерпи, ради меня. Знаешь, как это круто! Я покажу, покажу… Бляяя.

Он двигается все быстрее, а я, наконец, ощущаю, как боль отпускает, становится не такой острой. Выпрямляю ноги, сама начинаю двигать бедрами, чувствовать внутри себя не только резь, но и плоть. Она скользит во мне на какой-то бешеной скорости, и я подмахиваю ему бедрами, делая спиной волну.

— Ах, сука… — он толкается еще раз, застывает, вытаскивает член и тут же спускается вниз. Смотрю на покрасневшие от трения губы, которые он тут же целует, словно рану заглаживает. Снова и снова стреляет кончиком языка в самый центр, а меня от напряжения и удовольствия током бьет. Мне больше не больно! Наоборот, меня кидает в океан, где Нептун— Матвей ловко управляет стихией моего наслаждения. Еще движение языком, и меня прошибает! Я дергаюсь, кричу, царапаю его шею ногтями, пронзаюсь током. Мышцы словно выкручивает, низ живота горит огнем, между ног настоящее цунами.

— Господи, Матвей, Матвей! – шепчу я в беспамятстве и тут же растворяюсь в неге. – Матвей!

Он отпускает меня, смотрит долго, пока меня бьют остаточные заряды. Гладит пальцами взбухшие половые губки. Другой рукой снимает презерватив. Тут же его перевязывает и поднимается.

— Куда ты? — не могу не выдохнуть, а он даже не отвечает, просто уходит и через минуту возвращается. В руках пачка сигарет и бутылка колы.

— Пьешь такое?

— Ну, да, — хотя лучше вода, конечно. Делаю небольшой глоток, закрываю бутылку, смотря, как Матвей подходит к окну и вытягивает сигарету из пачки. Подкуривает зажигалкой и затягивается. Приоткрывает окно. На меня тут же дует сквозняком.

— Одеяло под тобой. Извини, не стиранное.

Я смотрю на него, на пару капель крови, что остались единственными свидетелями потерянной девственности. Накрываюсь им и продолжаю смотреть на Матвея.

На языке вертится дурацкий вопрос: «А что дальше?», — но я боюсь его задать.

— Все еще хочешь быть моей девушкой? — поворачивает он голову, а я пожимаю плечами.

— Разве я что-то решаю?

— Не решаешь, но когда я задал вопрос, тебе надо не строить из себя стерву, а ответить на него.

— Хочу!

— А маме что скажешь? Она явно не ждет, что ее дочка свяжется с сутенером. Надеюсь, ты поняла, кем я работаю.

— Можно же сказать, что ты владелец клуба?

— Ну, или так. Можно, например, сказать, что не выебал тебя, а мы занимались любовью, — последнее слово его словно смешит. — Сути же не меняет, да?

Щеки горят, губы на автомате облизываю.

— Ну, да.

— Ладно, не смотри так. Все будет нормально.

Он тушит сигарету, закрывает окно, идет ко мне, а мой пульс учащается. Особенно, когда он толкает меня на подушки, ложится сам и тянет одеяло, накрывая нас обоих.

Я сглатываю, почему-то думая, что вот такие моменты близости даже ярче, чем секс с ним. Сейчас даже можно представить, что мы вот также будем спать через много лет. Что будем вместе.

— Матвей? — шепчу, поднимая голову, чувствуя себя в его руках так уютно, что страшно.

— Мм?

— А почему тебя не было целую неделю?

— Потому что я мог встретить тебя.

Сердце танцует чечетку, но я продолжаю его пытать.

— А чем ты занимался?

— Не еби мне мозг и спи.

Он вытягивает руку и берет мобильник.

— На сколько будильник?

— На шесть.

— Что маме скажешь?

Поджимаю губы, чувствуя, как от страха, что мама может узнать правду, кружится голова.

— Наверное, нужно правду?

— Ну, ты же моя девушка, так что, конечно, правду. Ебалась с парнем, прости, мама!