— Он…

— Ну, давай, какой он?

— Как в порно.

Матвей усмехается, учит, как водить по члену пальцами.

— Хорошая девочка смотрит плохое кино?

— Мне кажется, я уже нехорошая, — вожу ладонью все чаще, чувствуя, как он пульсирует, как вены царапают кожу, как словно каменеет.

— Была бы хорошей, осталась бы со своим Мишей… Вот скажи мне, Лизок, а на что ты рассчитывала, когда со мной шла? Что я на тебе женюсь?

— Обязательно говорить об этом сейчас, — плакать охота. Дергаю рукой, но он удерживает. Второй рукой тянется в карман. Достает квадратик.

— Сегодня только один.

— Я не хочу.

— Пиздеть только не надо. У тебя даже вагина пульсирует, как хочет меня всосать. Давай, отключай уже голову.

— Ты не даешь!

— Да ладно! Ну, чего ты паришься? Хочешь быть моей девушкой, он бросает квадратик на кровать, тянется к моему лицу. — Отвечай, хочешь?

— Хочу.

— Ну, так моя девушка должна меня слушаться. А еще открывать рот, когда я скажу.

Он вдруг встает, перемещает руку с лица к волосам.

Перед лицом оказывается его налитая кровью головка. Я хочу отвернуться, но он дергает меня за волосы.

— Открывать рот, когда я скажу.

— Я уже не хочу быть твоей девушкой.

— Незадача, а я вот теперь очень хочу быть твоим парнем. Рот открой, тебе понравится. Мой хер всем нравится.

Смыкаю губы, но он просто нажимает на щеки, и я кричу от болезненного вздоха. Он толкает мне член в рот. Я захлебываюсь слюной, а он удерживает меня, толкая член все дальше.

— Вот так. Как палец сосала. Да не зажимайся, хуже будет.

Он вдруг толкает член мне в самое горло, но я его на автомате выталкиваю, бью по бедрам, дергаю джинсы, которые он так и не снял. На мне скрученное платье, мокрое от слез и слюны.

— Ну, ничего, научишься!

— Ничему я учиться не буду, — толкаю его, он чуть не падет, но удерживается и наваливается сверху. Закрывает мой рот своим, толкая язык, вылизывая меня изнутри. Успокаивая руками, поглаживая грудь, соски.

Этот контраст грубости и нежности просто выносит меня. Я плачу и хочу его одновременно. Обнимаю, пока он скользит по мне своим телом. Снова ноги мне раздвигает, а я подчиняюсь, схожу с ума просто от того, что он со мной делает. То унижает, то возносит на небеса. Слышу шелест обертки. Он отрывается от поцелуя, только чтобы быстро натянуть резину, а потом приставить горячую головку к половым губами. Поднимается, смотрит туда, а я тоже взгляд оторвать не могу. Как головка раздвигает половые губы, как проникает внутрь. Лишь на миг сталкиваюсь с тяжелым напряженным взглядом, вижу, как сжата челюсть, а зубы стиснуты. Матвей делает рывок внутри, смотря, как член полностью скрылся во мне. Ощущения такие, словно меня разорвали надвое. Выгибаюсь, кусаю кулак, вспоминая чувство, когда тренер растягивал нас, несмотря на боль. Ощущения похожие, а Матвей еще и елозить начинает своей дубиной.

— Больно, Матвей. Блядь, больно!

— Потерпишь, дай кончить, — он даже не смотрит, выгнулся весь, словно от боли, и продолжает меня таранить. И с каждым ударом все резче, наращивая темп, увеличивая степень моей боли. Он поднимает взгляд, а я отворачиваюсь. Дура, дура, дура! Поскорее бы это закончилось!

Матвей увеличивает темп, просто вдалбливается в меня на бешеной скорости, шлепая яйцами по заднице. Поднимает меня ладонями за задницу, вколачиваясь, словно отбойный молоток.

— Ща, ща конфетка, я почти кончил. Вот так, сильнее. Бля, как охуенно! Такая узенькая!

Мне хочется, чтобы он замолчал или поцеловал меня. Что угодно, только чтобы это прекратилось!

Матвей просто наваливается сверху, слизывает слезы, лижет губы, наклоняется, начинает втягивать соски, продолжая двигаться внутри, натирать, увеличивая темп.