Потом в тыл прорвалась какая-то обкуренная банда и устроила пальбу во все стороны из автоматов, пулеметов, гранатометов. Марка завалило обломками временного домика, и он провел под ними несколько часов, пока врагов не отогнали и не подобрали всех пострадавших. Кого-то убило, кто-то был тяжело ранен. Марк попросил обработать царапину на лбу от гвоздя:

– Чтобы не было сепсиса…

Тем же вечером в палатке, где их временно поселили вместе со Стефаном, Марк о чем-то долго думал. Молча прикладывался и прикладывался к виски до тех пор, пока не напился окончательно. И тогда, еле ворочая языком, заговорил. Никогда он не был так откровенен, как в тот вечер. Марк говорил медленно, сосредоточенно глядя в одну точку и как будто не замечая сидевшего рядом коллегу. Спокойно описывал в таких подробностях, что у повидавшего многое Стефана начинали шевелиться волосы на голове.

Рассказывал, замолкал, делал новый глоток виски и снова рассказывал. Десять минут, двадцать, полчаса… В конце концов речь его сделалась неразборчивой, бутылка выпала из рук, и Марк уснул.

Утром, тяжело похмельный, он пытал Стефана:

– Вчера я тебе что-то рассказывал о себе?

– Нет, ты напился и отрубился.

– Точно? Я ничего не помню…

– Точно. Я-то уж помню, совсем не пил вчера…

Марк потом еще не раз спрашивал о том вечере, сомневался в искренности Стефана. Тот упорно отрицал, что узнал для себя что-то новое от соседа.

Хотя они с Марком продолжали работать в одном корпусе, но отдалились друг от друга, стали жить в разных палатках. Стефан близко сошелся с пухленьким отцом четырех детей Эндрю Роллинзом и высоким, сухощавым фаталистом Любшиным, которые, как и он, мотались на передовую, были не прочь выпить и, не теряя при этом головы, пофилософствовать о бренности жизни. Нередко в их беседах речь заходила о Библии. Эндрю Роллинз был очень набожен и постоянно таскал томик Священного писания с собой, пытался убедить товарищей:

– Эта книга оберегает тех, кто в нее верит. Знаете, был такой случай во время Первой мировой войны на северо-восточном участке фронта. Солдат Курт Геллер спал себе в землянке, по привычке прикрыв голову Библией. Так вот, влетевший в землянку снаряд убил всех, кроме Курта. Ему бы тоже быть на том свете, если бы не Библия. Осколок, летевший ему в голову, застрял в Священном писании.

Другой случай произошел на восточном фронте во время Второй мировой войны. Во время наступления красноармеец получил пулю в грудь, но остался жить, потому что в кармане носил маленькую Библию. Пуля попала в нее, пробила половину Священного писания и застряла в псалме рядом со строками: «Упадут у тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится».

А вот еще! В наши дни в Бразилии три подростка решили пошутить над друзьями и сымитировали ограбление. Случайно находящийся рядом полицейский в штатском тут же открыл огонь. Двое подростков погибли. Третьего спасла Библия, принявшая пулю на себя. Как мы видим, Библия – это книга, которая помогает нам в минуту испытания.

Любшин тут же ввязывался в спор с Эндрю:

– Ну да, помогает. Библию обычно читали раненые и умирающие солдаты. На той же Первой мировой многие из солдат, которые были убиты 1 июля 1916 года – в первый день битвы на Сомме, были найдены с Библией или Новым заветом в руках.

Да, был случай, когда Библия реально помогла. Четырнадцатилетнего Джорджа Стинни приговорили к казни на электрическом стуле, однако он оказался слишком маленьким. Его голова не доставала до шлема, через который проходит ток. Тогда под мальчика подложили Библию и привели приговор в исполнение. Ну, а через семьдесят лет после казни Джорджа посмертно оправдали.