— Надеюсь, ты не поддавалась? — взволнованно спросила Вероника.

— Сначала нет, я для приличия довольно долго разыгрывала недотрогу. Все эти: «Ах, уберите ваши руки! Что вы себе позволяете?» А он такой: «Но вы моя невеста, мы помолвлены, я вас люблю, прекрасная Катрина…»

— Прямо так и сказал? — ахнула Вероника.

— Представляешь? — Катрина сияла сознанием полной победы. Но подругу эти новости совсем не порадовали. — Страх потерять меня придал ему смелости. И я даже стала подумывать, что не такой уж Шатский ластоногий увалень, а может быть любезным кавалером, когда захочет. Ника, да что с тобой? Ты за меня не рада? Я уж почти придумала, как уломать папочку отменить нашу помолвку, а тут такой сюрприз!

— Постой, Катрина, а помнишь, Шатский на балу был с дамой, ты его видела. Ты выяснила кто она?

— Как я и думала, какая-то кузина. Да кто ещё пошел бы с ним? Когда мы разошлись, я долго следила за ними, но Шатский отправил свою девицу танцевать и больше к ней не возвращался. А сам куда-то смылся. Честно сказать, он не самый приметный кавалер, и я потеряла его в толпе. Смотрела на девицу, думала, она снова подойдет к нему, а эта особа танцевала с другими и веселилась, как могла. Я так и поняла, граф нужен был ей как входной пропуск в общество. Он сделал одолжение, вывел девицу в бальный круг, сдал на руки первому, кто пригласил, и только его и видели.

— Значит, потом ты его не нашла? — спросила Вероника.

— Да я уже и не искала особо. Я была просто нарасхват, натанцевалась почти до обморока! Всё этот дурацкий корсет! Зачем так затянула? Ведь кавалеры всё равно не видели мою настоящую фигуру из-за заклятой маски! Даже если какому-то наглецу я бы и показалась толстой, потом он бы не вспомнил! Зря мучилась… Но никого всерьез не охмуряла, они так быстро сменялись, я даже их цветы не все запомнила.

Ах, впрочем, был один… Танцует божественно, такие сильные руки, а ведёт осторожно, сразу понятно, что придворный, а не солдат и не деревенщина какая-то! И цветок у него такой смешной — камелия! Чисто женский, как мне казалось раньше. А вот представь блестящий кавалер, весь почти в белом, скорее, в нежно-кремовом, назвался Камелием. Мы танцевали трижды… или больше?

Знаешь, как познакомились? Была такая игра с лентами. Все встали в круг, и держали перекрещенные ленты, барышни за один конец, а кавалеры за другой. И так разбились на пару, по жребию. Не видно, кто держит конец именно твоей ленты, но когда разобрались, кто пара, то с ней и танцевать. Мы станцевали один раз и разошлись, а потом он снова и снова находил меня, то в зале, то в саду, ещё раз пять, наверное, не помню, не считала. Мне было с ним так легко и весело… Ах, если бы Шатский обладал хотя бы зачатками остроумия! Но это не всем дано, увы. А ты, что ты делала, когда мы разошлись?

— Потом, Катрина. Сперва твой Шатский…

— Хотела бы я знать, как он сам «веселился» в это время? Уж я-то не скучала! Я намекнула пару раз, что тоже была там и хочу знать, не скучал ли он? Шатский только делает загадочный вид, хмурится, и снова начинает рассказывать, как меня любит. Ревность великая сила, подруга! Да что я всё о себе? Готова слушать, как ты провела тот вечер? Надеюсь, не обошлось без приключений? Ой, покраснела! Я знала, я верила в тебя, Ника! Ты только кажешься такой уж скромницей, но я-то тебя знаю!

— Я расскажу, но… Как мне жаль разбивать твоё воодушевление, подруга, — Вероника тяжко вздохнула. — Скажи, что ты сейчас думаешь о Шатском? Какие твои чувства?

— Похоже, я его недооценивала. Чувствую интерес, удивление… и радость, что ошиблась в нём. Я всегда смотрела на нашу помолвку как на приговор, но теперь, возможно, это окажется более приятно, чем я думала! Он заслужил второй шанс, как думаешь?