– Именно. Так вот, Маркус этого слова не знал, а значит, в сообщении его не было. Зеро, очевидно, тут же заподозрил неладное и отправил Хата.

– Отправил на смерть, – с горечью произнесла я.

– Он спас нас, – бесстрастно произнёс Рэй. – В этом его предназначение.

Но я видела побелевшие губы Рэя даже в полутьме. И знала, что Рэй переживает куда больше, чем хочет показать.

– Мне очень жаль, – прошептала я.

– Мне тоже. – Рэй встал, пошатнувшись. – Пойду на кухню, принесу нам что-нибудь поесть.

Я слабо улыбнулась, вспоминая ночь, которую мы с Рэем провели в заснеженном доме:

– Может быть, суп? Тот самый?

Рэй поднял брови. Я скопировала его взгляд, и мы одновременно расхохотались.

Я окликнула его, когда он уже опёрся на косяк двери. Выглядел Рэй усталым и ослабевшим, да и я наверняка смотрелась не лучше. Если на нас нападут, обороняться мы точно не сможем.

– Рэй… кто-нибудь ещё знает об этом убежище?

Рэй покачал головой:

– Никто, кроме Хата.

– А Хат… если его заставят подчиняться, заменят блок…

– Хат никому и никогда нас не выдаст, что бы с ним ни делали, – произнёс Рэй, и его скулы напряглись. – Ты думаешь не об этом.

Я наклонила голову:

– Прости.

– Нечего прощать. – Рэй шумно вздохнул. – Ты теперь можешь делать что угодно всю оставшуюся жизнь, хоть предавать империю трижды в день и пытать правящих лордов за завтраком, и я всё равно останусь тебе должен.

Я невольно улыбнулась:

– Правда?

Короткая усмешка.

– Нет.

– Ну вот.

– Ты освободила меня, – негромко произнёс Рэй. – Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Ты знала, что произойдёт что-то ужасное, когда ты активируешь гемму, но всё равно пошла на это – ради меня.

– Это значит, что теперь ты поклянёшься мне в вечной любви? – уточнила я. – И встанешь на колено с кольцом?

Рэй скептически оглядел свои колени:

– Хмм. Знаешь, что-то не хочется.

– Пфф! Грош цена твоей благодарности.

– Такие уж мы подлецы, имперские агенты, – согласился Рэй, исчезая за дверью. – Впрочем, не совсем уж законченные, иначе я бы даже не подумал тебя покормить. Сейчас вернусь. Кстати, мягкий сыр или твёрдый?

– Твёрдый! – крикнула я.

– Отлично! Съем и тот, и другой.

Я села на кровати, обхватив колени и глядя ему вслед с улыбкой.

Сейчас я не боялась потерять зрение. Должно быть, абсолютная уверенность Рэя меня заразила.

А ещё меня переполняло облегчение. Рэй был свободен. У меня получилось. Страх меня отпустил: я думала не о слепоте, а о том, что не решись я на этот шаг, отец не отпустил бы Рэя, пока не сделалось бы слишком поздно.

Нам нечему было особенно радоваться. Мы с Рэем были беглецами, отец заполучил абсолютную власть, а моё зрение теперь зависело от прихоти судьбы: стоит Рэю погибнуть или потерять линзы, и я вновь ослепну. И, между прочим, признания в любви я так и не получила.

Но в груди всё равно зрело тепло, мягкое и уютное, словно пригревшийся птенец на солнышке.

Ведь мы были вместе.

5. Глава 4

Апартаменты, в которых мы оказались, словно были перенесены сюда из прошлого. Антикварные краны в ванной, артефакты, больше похожие на скульптуры, напольные вазы с ручной чеканкой, в которых шуршали потерявшие аромат цветочные лепестки…

И картины. Кажется, когда-то здесь жила художница. Потому что ветер, словно летящий с гравюр, и одна и та же фигурка женщины-воительницы, поднимающейся на холм, смотрящей в небо, прыгающей с крыла дракона в замершие волны, явно говорили: девушка, писавшая эту картину, изображала себя.

Ко мне вернулось зрение, и я смотрела и не могла наглядеться. Это хрупкое счастье было словно ключевая вода, которую я пила и пила, не боясь захлебнуться.