— Никаких.

Он сел, обняв себя руками за колени, а я укуталась поплотнее и уснула тотчас, как закрыла глаза.

Надеюсь, профессор никуда не вляпался.

Опять...

***

Мне снился профессор Картер. Я явственно ощущала, что это сон, да и выглядело всё нереалистично, изломанно, вязко. Непонятное место, то ли академия, то ли какой-то постоялый двор, то ли мой родной дом, которого я практически не помню. Я сидела в самом конце лектория и наблюдала за тем, как профессор вырисовывает на доске формулы.

Четкие линии, но смысл ускользал, мозг не мог сконцентрироваться.

Дэррэл Картер постучал мелом по доске и громогласно рыкнул:

— Тихо!

Никто не разговаривал, да и находились мы с преподавателем наедине. Я втянула голову в шею, как делала на первых курсах, когда ещё боялась преподавательского гнева.

— Тихо, я сказал, — рявкнул ещё раз и обратил на меня свой взор, полный темного пламени и беспросветного мрака.

Он состоял из частиц чего-то запрещенного, недопустимого, злого.

— Но я молчу.

— Вы слишком шумно думаете, госпожа Виккори.

Шаг ко мне, ещё один. Профессор приближался, и полы его парадной мантии — хм, а зачем он одет в мантию посреди лекции? — шуршали по полу тысячей змей. Я вся сжалась, застыла перед неотвратимым.

Картер склонился ко мне, приблизился нос к носу.

— Мне многое известно о вас. Я слишком хорошо вас знаю и чувствую. С того самого дня, как вы впервые ворвались в моё сознание. Рассказать вам, о чем конкретно вы думаете?

— Д-давайте.

Губы профессора изогнулись в жутком подобии ухмылки, но он не успел сказать ни слова.

Огненный шар, выпущенный кем-то невидимым из коридора, прошиб мужчину, охватил его языками пламени.

Дэррэл Картер горел и смеялся так заразительно, словно ничего лучше с ним не случалось за целую жизнь…

…Я проснулась от дружелюбного тычка под бок. Брэд, совершенно сонный, пихнул меня ещё разок и, даже не дождавшись, когда я толком очухаюсь, бухнулся спать.

Ладно, заслужил. Половину ночи честно отстоял, не возмущаясь и не пытаясь быстрее спихнуть на меня бремя несения боевой вахты.

За пределами магического купола стоял дичайший холод. Руку высунешь — отморозишь. Я разожгла костер (надеюсь, профессор не соврал, и нас не атакуют злобные птички), не ради тепла — его с лихвой отдавало волшебство, — но для чего-то иного. Приятно было всматриваться в огонь, следить за его танцем, за переплетением лепестков.

Где же ходят Эрик с профессором?

Надеюсь, пешком им не придется добираться. Это же невозможно. Запасов провизии не хватит, вода кончится. Причем и у нас, и у них.

Вечно дожидаться мы не сможем. Будем спускаться. Делать тут нечего, и задерживаться дольше срока — попросту глупо.

Ничего необычного мой энергетический осмотр не дал, но на всякий случай я повсюду расставила маячки-ловушки, чтобы при малейшем беспокойстве уловить то и попытаться отследить природу.

Всё безмолвствовало, лишь ветер завывал в вершинах гор.

Я сидела и всматривалась вдаль. Безуспешно.

В черном небе едва проклевывался рассвет. Здесь, в горах, он зачинался поздно, нехотя, и разгорался так долго, будто бы до последнего раздумывал, стоит ли ему вообще появляться.

Брэд спал, а я занялась завтраком. Не потому что это женская обязанность, и я покорно взяла её на себя. Просто кушать хотелось, и легче было заварить крупу самой, чем ругаться и доказывать свою правоту.

Готовить — не моё. Как и убираться, как и быть покорной и безропотной, как и рожать выводок детей, беречь очаг.

Мой отец всегда называл меня недоразумением за безалаберность и безынициативность к «женским занятиям», а, узнав о моих планах поступления в академию, так разъярился, что едва не оттаскал за волосы по дому. Мать помешала.